«Поздравляем, вы еще живы!» — приветствует посетителей нарисованный хирург в респираторной маске. Изображение хирурга висит в офисе фармацевтического предприятия .
«Мне кажется, что преодолевать трудности легче с улыбкой», — говорит глава Olainfarm Валерий Малыгин. Так же, как и о кризисе, о серьезных вещах Валерий Малыгин предпочитает говорить с улыбкой. Возможно, именно в ней кроется нетипичный для кризисного времени успех Olainfarm? Об этом и многом другом Валерия Малыгина расспросил побывавший в гостях у Olainfarm Телеграф.
Готовь сани летом
— Неужели предприятия Olainfarm кризис не коснулся?
— Коснулся. И трудностей, связанных с кризисом, у нас довольно много. Это и ужесточение требований банка, и сложности на наших экспортных рынках, но позитивного все равно гораздо больше. Olainfarm — одно из тех предприятий, которым и в кризис удается успешно работать, увеличивая обороты и прибыль. Для нынешних времен наш пример нетипичен, но для того, чтобы все было именно так, мы проделали огромную работу.
— Какую?
— «Готовиться» к кризису начали еще после дефолта 1998 года. А если серьезно, то еще в августе 2008 года мы закрыли свои представительства в Литве и сократили численность сотрудников в Москве и Казахстане. Свернули инвестиционные программы по техническому переоборудованию, а также реконструкцию и строительство новых объектов. Слава богу, все работы, связанные с введением стандартов GMP, модернизацией производства готовых лекарственных форм и химических продуктов, успели закончить.
Еще мы немного сократили затраты на разработку новых лекарственных средств и на развитие новых рынков. Увеличили цены препаратов на всех рынках, особенно в странах с нестабильной местной валютой. Нам также пришлось сократить около 250 работников, уменьшив зарплаты оставшихся в среднем на 12%. Выполнить такую работу было крайне тяжело, особенно с моральной точки зрения. Ведь все мы понимаем, насколько сегодня тяжело остаться без работы. Врагу не пожелаешь! К сожалению, это вынужденная мера.
Дорога ложка к обеду
— А есть какие-то универсальные советы по кризисному управлению бизнесом?
— К сожалению, для того, чтобы предприятие выжило в кризис, ничего лучше, чем сокращение фонда заработных плат, штатов и избавление от активов, путь даже по бросовым ценам, еще не придумали. Продавать нужно все, что не является предметом основного бизнеса.
Однако эти меры дают краткосрочный эффект. Необходимы мероприятия по сохранению, а лучше увеличению доходов. Освоить новые рынки в столь короткий срок практически невозможно, можно лишь постараться увеличить долю на уже существующих. Так мы и сделали, увеличив при этом связанные с маркетингом расходы и вложив достаточно много средств в продвижение товара на всех наших рынках, особенно, в России. Это и есть пример оптимизации и повышения эффективности расходов. И в данном случае очень важный фактор своевременность. Как говорится, дорога ложка к обеду.
И это дало результаты: за год объем продаж продуктов, продвигаемых в России, вырос более чем на 40%! Но это касается рецептурных препаратов. Продвижение безрецептурных от нас, к сожалению, не зависит.
— Но, казалось бы, продвигаться должны как раз безрецептурные медикаменты?
— А вот и нет. Рецептурные препараты «продвигаются» за счет объективных исследований на различных медицинских кафедрах, результаты которых потом врач доносит до врача. То есть, если препарат хороший, врачи сами будут назначать его пациентам.
— Говорят, что фармацевтические компании доплачивают за это врачам?
— Это не наш случай. Ни один серьезный производитель лекарственных препаратов на такое никогда не пойдет. Платить врачам — значит дискредитировать свой продукт. Есть технологии, которые позволяют работать с хорошими продуктами без этого. Но соглашусь, что есть компании, в том числе и в Латвии и России, которые этим занимаются. Не буду называть их, пусть это останется на совести тех компаний и тех врачей.
От Албании до Туркмении
— Как кризис сказался на экспортном рынке?
— За время кризиса мы зарегистрировали 13 препаратов из основного портфеля продуктов в Туркменистане, 6 — в Албании и 1 — в Польше. В Украине, Узбекистане, Грузии, России и Казахстане зарегистрирован новый препарат Вазонат. Уже сделаны первые отгрузки этого продукта на сумму 200 тыс. евро. Думаю, что это неплохое начало, тем более что в следующем году мы планируем увеличить его продажи до уровня 1,5 млн. евро.
Кроме того, наши партнеры по бизнесу зарегистрировали готовую форму продукта «Мемантин» в Австралии и активную субстанцию в Канаде. Первый заказ будет выполнен уже в январе 2010 года. Это по-настоящему новейший продукт латвийского производства. Мы этим очень гордимся!
Из положительных результатов необходимо также отметить суперприрост в 45% по продажам наших брендов в России и Казахстане. Это большая заслуга партнерской компании «Торговые технологии».
Самоочищение рынка
— Что происходит на латвийском рынке?
— Здесь работа была наиболее тяжелой. В результате нам удалось сохранить и даже увеличить на пару процентов объемы продаж по рецептурным препаратам. К сожалению, продажи безрецептурных медикаментов уменьшились на 25%. Но это было предсказуемо, и предприятие подготовилось к такому сценарию.
В целом, по результатам продаж видно, что кризис наиболее затронул два рынка сбыта — Латвии и Украины. Впрочем, у кризиса есть и положительная сторона: с латвийского фармацевтического рынка начинают исчезать всевозможные БАДы (биологически активные добавки) и прочий «фармакологический мусор», расчищая дорогу нормальным, качественным лекарствам.
— Каков на сегодняшний день портфель продуктов вашего предприятия?
— Всего мы производим порядка 70 продуктов. Но «промотируемых» брендов у нас около 10-12 для экспортных рынков и около15 для местного.
На других рынках мы даже не регистрируем препараты, которые могут конкурировать с местными производителями. По ценам также стараемся не конкурировать. Всегда ведь найдется кто-то, кто «ляжет» ниже.
Ремантадин: почувствуйте разницу
— Препарат ремантадин, который в Латвии традиционно производит Olainfarm, стоит от 7 до 9 латов, а его аналог в России — 70 сантимов. Почему?
— Да, наш ремандадин попадает к российским распространителям по цене около 2 евро за упаковку – в 3-4 раза дороже цены местных производителей. Но… покупают россияне все равно наш. Дело в том, что у Olainfarm есть свое химическое производство этого препарата. А у россиян нет. Раньше некоторые из российских компаний производили его сами, но не смогли справиться с конкуренцией с теми, кто начал использовать китайскую субстанцию.
Посылать эту субстанцию в лабораторию на детальный анализ соответствия стандартам химического производства у меня нет ни средств, ни желания. Проверку уже сделали США, которые после этого от закупок китайской субстанции отказались. Требования к качеству медицинских препаратов в США строги, как нигде. И несмотря на то, что килограмм китайской субстанции стоит всего 130 долларов, то есть в 5 раз дешевле нашей, разрешение на торговлю субстанцией ремантадина в США имеем только мы и швейцарский завод Janssen-Сilag.
Вообще же ремантадин был хорошим и успешным продуктом лишь до 98-го года. Сегодня на долю этого препарата приходится порядка 3-4% от общего объема наших продаж. В этом году может, немного больше из-за бушующего гриппа. Но в последний раз его «сметали с полок» в 2000 году. Поэтому мы вообще не ориентируемся на ремантадин как на бизнес-продукт. Эпидемии не повторяются каждый год, да и вирусы мутируют. Так что мы даже никогда не вкладывали деньги в промотирование этого продукта.
По товару и цена
— Тем не менее, к производству ремантадина недавно приступил ваш конкурент Grindeks?
— Сегодня ремантадин не делает только ленивый. Его производят всевозможные компании и в Белоруссии и в России и на Украине. Только вот мы единственное предприятие на территории бывшего СССР, которое производит собственную субстанцию ремантадина, а не закупает ее в Китае.
Вот когда я увижу, что китайцы поставили хоть один килограмм сырья в Соединенные Штаты, тогда я сам закрою производство и начну покупать субстанцию в Китае. А до тех пор мы будем производить только то, в качестве чего уверены.
Поэтому я рад за Grindeks, но снижать цену, чтобы конкурировать с их препаратом, мы не будем, так как препараты не одинаковые. У нашего производства своя себестоимость, у китайской субстанции своя.
— И ваша цена будет соответствующей?
— Мы продаем ремантадин распространителям по цене 2,4 лата за упаковку и дешевле продавать не намерены. За объемы распространитель еще и получает от производителя скидку. Рекомендованная цена для продажи ремантадина в аптеках – 5 латов. Поэтому, думаю, вопросы о высокой отпускной цене следует задавать не нам. За счет системы скидок фактическая наценка на различные медикаменты в латвийских аптеках может достигать 100-200%.
Государство: налоги берем, гарантии не даем
— Говоря о новых препаратах, финансирует ли латвийское государство их разработку?
— Нет! Это дело самих производителей. Например, только в один новый препарат для помощи больным, страдающим сердечно-сосудистыми заболеваниями, Olainfarm инвестировал несколько миллионов латов. А всего в разработке у нас находится 5 принципиально новых лекарственных средств, которые требуют безумных затрат.
Однако мы готовы вкладывать эти деньги по двум причинам: во-первых, чтобы эффективно и безопасно помочь людям при сложных заболеваниях; во-вторых – Olainfarm необходимо постепенно обновлять портфель продуктов и продолжать наращивать обороты.
На сегодняшний день нам неинтересно и невыгодно запускать в производство лекарства старого поколения или новые «дженерики», поскольку на рынке много аналогов. Olainfarm заинтересован выпускать наукоемкие продукты.
— Но хоть какую-то помощь от государства вы получаете?
— Как раз, наоборот, это мы помогаем государству, принося в казну более 3 млн. латов в год в виде налогов (и, видимо, будем платить еще больше). Не надо забывать и о десятках латвийских предприятий, которые нам поставляют сырье, материалы, оборудование, услуги – это еще как минимум 1 миллион латов налогов в государственный бюджет и рабочие места.
Но недавно мы обратились в Латвийское аналитическое агентство гарантий с просьбой выдать экспортную гарантию на 300 тыс. евро для одного из покупателей нашей продукции и получили отказ по причине очень высокого риска. Покупатель — один из крупнейших оптовых торговцев в России. Возникает вопрос, в каких случаях вообще выдают экспортные гарантии? Ведь если риск минимальный, зачем тогда предприятию нужна такая гарантия за дополнительные деньги?
Программа по стимулированию экспорта — это вообще тема для отдельной юмористической передачи. Что же касается еврофондов, то они труднодоступны. Такое ощущение, что программы писали теоретики, а на практике они сложно выполнимы.
Так что от государства нет ни моральной, ни материальной поддержки. Да нам и не надо, мы свои проблемы привыкли решать самостоятельно.
— А как оценивают деятельность Olainfarm акционеры?
— Главный положительный момент – это возросшее доверие к Olainfarm мелких акционеров – участников Рижской фондовой биржи, что выразилось в стремительном росте цены акций. Наше предприятие даже получило за это специальный приз от Рижской фондовой биржи.
Назад в девяностые
— Каким, на ваш взгляд, должен быть кризисный менеджер?
— Я работаю в сфере бизнеса больше 20 лет, из них 18 – в фармацевтике. За это время я пережил очень много разных кризисов – и экономическую блокаду Горбачева, и кризис времен восстановления независимости Латвии, и дефолт 98-года. Наверное, каждый воспитанный в 90-е годы бизнесмен закален и подготовлен к неожиданностям и готов работать как кризисный менеджер. В 90-е работать и выжить можно было только так.
Никогда в трудные времена я не держался за не ключевые активы и, тем более, ничего не приобретал. Наоборот, избавлялся от всего балласта, который был накоплен в хорошие годы – некоторых предприятий, объектов недвижимости, даже по очень низкой цене, старался жестко урезать расходы ради сохранения стратегически важных активов. Например, в 1998 году продал 4 га дюнной зоны в Юрмале за 1,2 млн. долларов и на эти деньги спас стоящее на грани банкротства АО Olainfarm, о чем никогда не жалел.
А что мы видим в масштабе государства? Все наоборот – приобретение никому не нужного банка Parex (если бы это было хорошим вложением средств, то стопроцентно его перекупили бы другие хищники). Политики убеждают нас, что последствия банкротства Parex были бы хуже для всей страны. Якобы надо инвестировать 1 миллиард, а то потеряем 3 миллиарда. Не верю! А очень даже верю в то, что многие средние, малые, да и крупные предприятия разорятся из-за непопулярной налоговой политики. И эти потери могут быть более 3 миллиардов латов, дополнительно произойдут сокращения рабочих мест и снижение покупательской способности.
Продать Parex и железную дорогу
— Что делать?
— В качестве возможных мер по улучшению ситуации в Латвии я предлагаю не просто имитировать действия по сокращению госапарата, а реально это сделать, а также срочно продать Parex, либо немедленно начать процедуру его банкротства. Кроме того, выставить на открытые аукционы железную дорогу, почту, электросети, аэропорт, морские порты, госдоли Lattelecom, LMT и аirBaltic, а также бесчисленные объекты госнедвижимости.
На вырученные деньги можно будет вернуть пенсионерам, учителям, полицейским их зарплаты. Кроме того, необходимо сократить некоторые налоги и не вводить налог на дивиденды (думаю, что сборы по этому налогу будут минимальны, т.е. казну они все равно не пополнят). Все очень просто, если только захотеть.
В кризис действия должны быть не только жесткими, но и своевременными. Но я не перестаю удивляться другому. Нашему предприятию, как и латвийскому правительству, тоже пришлось пойти на жесткие меры по сокращению расходов, штатов… Мы неоднократно встречались с коллективом и подробно информировали работников о причинах принятия таких мер, уже достигнутых результатах и планах на будущее. В результате у нас внутри коллектива и с профсоюзами не только сохранились хорошие отношения, но даже укрепилось доверие.
Видимо, правительству также следовало бы не просто сокращать расходы, ведь когда-то наступает момент, что сокращать уже нечего и отбирать не у кого, а, наконец, доступным языком объяснить людям конкретную программу выхода из создавшегося положения. Если такая существует…
Телеграф / Никита Кузьмин