Поэтому, когда венчурный капиталист осенью прошлого года попросил ее возглавить небольшой онкостартап, она ухватилась за возможность сосредоточиться на разработке одного лекарства без бюрократии и политики. Рикон стала президентом Ribon Therapeutics, который пока еще не развернулся в полную силу.
«В маленькой компании, — говорит она, — гораздо больше науки и гораздо больше удовлетворения для меня».
Как сообщает в материале на портале rosinvest.com, ее история становится все более распространенным явлением. Лучшие руководители всегда пренебрегали комфортом крупных фармацевтических компаний, развивая биотехнологические стартапы. Но сейчас это происходит гораздо более быстрыми темпами, говорят биотехнологические рекрутеры и аналитики. Это происходит по двум причинам: у новичков есть много денег, и они все чаще производят львиную долю инновационных препаратов.
«Сдвиг происходит за счет быстрой консолидации среди гигантов, встряски внутри R&D департаментов, а также преемственности внутри крупных компаний», — говорит Грэм Гэллоуэй из Spencer Stuart.
Среди многих, осуществивших подобный переход, бывший глава Biogen R&D Даг Уильямс, который стал гендиректором стартапа Codiak Biosciences, и Дон Николсон, который покинул Merck ради Nimbus Therapeutics. Джереми Левин, бывший генеральный директор гиганта Teva Pharmaceuticals, стал главой Ovid Therapeutics, изучающей редкие неврологические заболевания. Биотехнологической рекрутер Джеки Бандиш говорит: «Для многих из этих ребят небольшая компания может стать глотком свежего воздуха».
Важным элементом привлекательности является следующее: небольшие предприятия являются движущей силой фармацевтических инноваций. Большинство препаратов, утвержденных в последние годы, разработано в небольших фирмах, по словам медицинской инвестиционной фирмы HBM Partners.
Гиганты, такие как Pfizer PFE, попытались стать более предприимчивыми, а некоторые гиганты доукомплектовали R&D. Тем не менее, они редко проводят более ранние научные исследования. Все чаще крупные игроки оставляют это дело стартапам, а потом заключают сделки по приобретению или передаче по лицензии лекарств.
«Биотеки становятся более важными, чем когда-либо крупные корпорации, и являются источником пополнения ассортимента лекарственных препаратов», — говорит Николсон, который когда-то занимался подобными приобретениями в Merck.
По данным торговой группы BIO, в 2014 году малые компании получили $ 5,6 млрд авансовых платежей по лицензированию, что в два раза больше, чем за год до этого.
Небольшие компании предлагают классический вариант с высокой степенью риска и крупным выигрышем: множество стабильных и крупных выплат в случае успеха. Тони Коулс, который провел 22 года в компании Bristol-Myers Squibb и в компании Merck, заработал $ 62 млн в качестве исполнительного директора Onyx Pharmaceuticals, которая была приобретена компанией Amgen в 2013 году за $ 9,7 млрд. (с тех пор Коулс запустил еще один стартап.) Бывший исполнительный директор Amgen Терри Розен запустил Flexus Biosciences и продал его через 17 месяцев за $ 1,3 млрд.
Деньги инвесторов, с учетом усилий FDA, ускоряют внедрение новых лекарств. В прошлом году венчурные капиталисты вложили рекордные $ 7,4 млрд в биотеки, наибольшую сумму за 20 лет, по данным отчета PwC MoneyTree.
«Биотеки свежее веяние, — говорит партнер PwC Грег Влахос, — но темпы их роста замедлились». Он ожидает, что в этом году финансирование превысит $ 5 млрд, и поскольку многие компании хорошо капитализированы, они могут позволить себе коммерциализировать терапию, даже если рынок IPO закрыт.
«Во всяком случае, поток людей в стартапах биотеков может усилиться, — говорит Эрик Гордон, доцент в University of Michigan’s Ross School of Business, — потому что там они могут реализовать более масштабные проекты.»
Вот что случилось с Джеффом Джонасом. Как исполнительный директор в Shire, которая с $ 6 млрд доходом является одной их наиболее мелких корпораций, он провел несколько месяцев, чтобы убедить лидеров и руководство в том, чтобы начать клинические испытания для ADHD Vyvanse — препарата для лечения переедания. В стартапе Sage его команда за день решила начать разработку препарата от послеродовой депрессии.
«Это шанс беспрепятственно работать, где все крутится в одном направлении, и шанс сделать что-то большое и неожиданное, — говорит он. — Кто бы не хотел такой привилегии»?