Андрей Юрьевич, импортозамещение — один из самых актуальных сегодня вопросов. В этом контексте как бы вы оценили развитие фармацевтической отрасли в России?
В России есть внутренняя аналитика лекарственного рынка: несколько аналитических компаний, например, DSM Group, RNC Pharma, предоставляют данные, которые мы постоянно изучаем. Можно говорить, что происходит постепенное увеличение доли отечественных препаратов на российском рынке. Такие ориентиры выставлены стратегией развития отрасли «Фарма-2020». И замещение импортных препаратов налицо. Оно идет не такими темпами, как планировалось. Но в любом случае такие программные документы очень важны. Всегда ставь высокую планку. Если и не допрыгнешь, всё равно прыгнешь выше.
Что мешает нарастить темпы?
Фармацевтическая отрасль — специфическая. Чтобы произвести лекарственное средство, новую молекулу сделать, необходимо много времени и ресурсов. Чтобы новая молекула возникла, бюджеты международной крупной фармы расходуют до 30-40% от прибыли. Мы в компании тратим приблизительно 15%, что тоже неплохо. Это долгий путь исследований, разработок, потом доклинических испытаний. На этом этапе отсекается как минимум 80% препаратов. Потом идут клинические испытания — и снова происходит отсев.
В лучшем случае одна разработка из ста становится товарной продукцией, востребованной на рынке. Это нормальная практика, так во всем мире. Но российские компании не могут состязаться с мировой биг-фармой по бюджетам на R&D. Как следствие — слишком мало отечественных оригинальных разработок появляется на рынке.
Как можно улучшить ситуацию в данной сфере, на ваш взгляд?
Государству неплохо бы усилить поддержку фармы в этом направлении. Не только в плане импортозамещения. В конце концов, «Фарма-2020» также ставит задачи по наращиванию экспорта. Но чтобы вывести препарат на международный рынок, необходимо всю регистрацию, включая клинику и доклинику, проводить на Западе. Миллионы евро, годы работы. И здесь государство вообще почти не помогает, наши фармпроизводители всё делают на свой страх и риск.
Мы сейчас Мирамистин выводим в мир, идет регистрация лекарственного средства в Европе. А там наших препаратов, кажется, вообще нет ни одного — рад, если ошибусь.Мы синтезировали субстанцию в Италии, начали доклинические испытания в Германии. Мы в пути уже четыре года. У нас прошло патентование, потом национализация патентов в 46 странах, сейчас готовимся закрыть патентом уже 70 стран. Лично столкнулись с тем, что нет никакой возможности получить господдержку. Много разговоров идет, чтобы изменить такое положение, но воз и ныне там.
Вообще, программа «Фарма-2020» выполнена от силы лишь на треть. Хотя, еще раз, цели в ней поставлены правильные. Само наличие ориентиров стало стимулом к развитию отрасли. Но сегодня нужно думать уже о программе «Фарма-2030», это реалистичный срок для выполнения поставленных задач.
Какие предложения вы внесли бы в «Фарма-2030»?
Мы работаем по ряду направлений в этой программе, даем предложения, обсуждаем с Правительством. Нужно создание некой среды для бизнеса, в которой российская фарма чувствовала бы себя комфортно и получала дополнительные стимулы для инвестиций. Здесь вообще не обязательно вкладывать государственные средства. Если применить механизм льгот по налогам на доходы будущих периодов — по налогам на прибыль, дивиденды и т. д. — все вложения бизнес будет осуществлять своими силами. Налоговые списания начнутся лишь тогда, когда продукт выйдет на рынок и докажет состоятельность. Государство с лихвой компенсирует потери просто за счет роста экономики и налогооблагаемой базы.
Дальше. Бизнесу нужны дешевые длинные кредиты, субсидии на условиях, адаптированных к специфике отрасли. Те же Российский экспортный центр, Фонд развития промышленности, ведомственные программы Минпроторга–эти институты развития начали работать совсем недавно, их нужно подстраивать под реальные нужды фармацевтики.
Из личного опыта. В калининградский завод по производству фармупаковки было вложено 150 миллионов рублей. В итоге, государство оказалось готово компенсировать 500 тысяч рублей, то есть всего 0,3%. Экономически подобная «помощь» для инвестора — себе в убыток, он потратит гораздо больше на подготовку и бухгалтерское сопровождение документов для получения этих компенсаций.
Или, например, Российский экспортный центр сейчас предлагает инструменты господдержки с обременением, что ты через три года получишь прибыль и отчитаешься перед государством. В противном случае — штрафные санкции. Но лекарственный препарат только десять лет выводится на рынок. Ясно, что государство должно учитывать эти особенности фармы.
Государство поддерживает фармпроизводителей через госзакупки. Насколько это действенный инструмент?
Действенный. Есть конкурсы, введен механизм «третий лишний», когда, если у тебя два российских поставщика, иностранные компании к торгам не допускаются. То, что проводятся конкурсные процедуры по закупке лекарственных средств разными учреждениями здравоохранения, и каждый регион самостоятельно этим занимается — это, с одной стороны, хорошо. Но с другой, производители в них участвовать не могут. Там комплектуется целый пул лекарственных средств, работают дистрибьюторы. То есть цепочка удлиняется, цена препарата растет. К тому же мы работаем в коммерческом сегменте, а госзакупки — это все-таки, в первую очередь, список льготных лекарств.
Мы в свое время написали письма в различные ведомства, которым мог быть интересен Мирамистин и которым могли бы значительно дешевле поставлять препарат, минуя эту цепочку. Но как-то не срослось.Нужно совершенствовать законодательство о госзакупках.
Здесь возникает важный вопрос конечной цены лекарств в аптеках. Например, Мирамистин продается там в два раза дороже заводской отпускной цены. Причем, в основном это наценки не дистрибьюторских, а аптечных сетей.
Как происходит такая наценка?
Есть длинный перечень лекарственных средств, на которые аптеки не имеют права делать наценки. Это так называемые жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты (ЖНВЛП). А зарабатывать аптекам на чём-то надо, просто чтобы выжить, не работать в убыток. Вот и выживают, повышая цены на лекарственные средства коммерческого сегмента.
Мы входим в Топ-10 лекарственных средств в России по объемам продаж. На нас и наценивают в том числе. Беспредел, конечно… Считаю, нужно повсеместно установить льготную арендную ставку для аптек, чтобы не повышали цены. У них аренда — основная статья расходов. Нужна социальная аренда для учреждений повышенной социальной важности.
Мирамистин — отечественная разработка. Многие наши уникальные разработки в 90-х утекли на Запад. Как удалось сохранить Мирамистин в России?
Я в 80-х — начале 90-х работал в структурах Миноборонпрома, занимался конверсией оборонной промышленности. Одним из направлений было фармацевтическое. Тогда я впервые узнал про антисептик, который потом получит название Мирамистин.
Его разработкой занимался целый ряд институтов в России и Украине: Москва, Симферополь, Киев, Харьков… Разработчиками из создателей препарата стали такие ученые, как академик Юрий Семенович Кривошеин, кандидат химических наук Адолина Петровна Рудько.
В Москве Центру космических исследований дали задание — разработать противогрибковый препарат для орбитальных полетов. Космический корабль — очень сложная среда, в замкнутом пространстве при длительных полетах грибок может уничтожить всё, включая электропроводку и даже иллюминаторы. Была задача создать антисептик, который гарантированно убил бы грибок и при этом не повредил человеку.
Вот на стыке этих сверхзадач и был создан Мирамистин. Он доказал эффективность в космосе, и понятно, что очень хорошо работал бы и на земле. Но это в теории. На практике вывод Мирамистина на широкий рынок занял у нас где-то 15 лет. Была долгая, очень затратная история. Но мы верили в успех, поскольку понимали, что аналога антисептику нет.
Сегодня нашу правоту подтвердил потребитель. Не только российский. Мирамистин сегодня проникает даже в США, он стоит в продажах на Ebay и Amazon. Мы гордимся тем, что это отечественная разработка, и она очень конкурентна.
И чтобы не сложилось впечатление, что мы до сих пор играем на одной струне. Мирамистин стал базой, на которой мы стали выращивать всё остальное. Сегодня вокруг этого якорного препарата складывается кластер по производству фармацевтических препаратов и медицинского оборудования. В Калининградской области мы построили индустриальный парк «Экобалтик». Вывели новые формы — глазные капли Окомистин, мазь Мирамистин и Инфламистин. Реконструируем цех субстанций, разрабатываем проект по фармраспылителям и чистой упаковке. То есть вся технологическая цепочка будет замкнута на Россию. 100-процентное импортозамещение.
Расскажите про другие свои проекты.
Есть проекты по урологическим катетерам с инвесторами из Южной Кореи, по системам забора крови с китайцами и т. д. Подключаем ветеринарию, парфюмерию, все смежные области и производства. Где-то порядка 25 проектов при суммарных инвествложениях под 10 миллиардов рублей. Дальше. Налаживаем сотрудничество с Балтийским федеральным университетом имени Канта, будем строить R&D-лабораторию — это уже прикладная наука и исследования с захватом сферы образования.
То есть возникает фармацевтический кластер в его классическом понимании. Совершенно новое направление для калининградского региона.
Если отвлечься от Мирамистина, какие наиболее перспективные направления развития в фармацевтической области?
Цифровая медицина. В Европе и Америке она давно работает. У нас — пока кое-где и в тестовом режиме. Цифровая медицина — это и электронная карта больного, и телемедицина. Проведение операций с консультациями врачей по интернету и выписывание электронных рецептов через интернет. Касательно последнего. Уже понятно, что цифровая медицина не может участвовать без фармацевтических компаний. Например, идет автоматический обмен информацией: врач выписал рецепт, он регистрируется у дистрибьюторов, автоматически попадает к фармкомпаниям, и те планируют производство лекарств, исходя из полученной информации.
Кстати, для цифровой медицины нужна своя инфраструктура. Для этого в Экобалтике будем строить центр обработки данных.
Как влияют международные санкции на ваше производство и в целом на фармацевтику в стране?
В плане доступности финансирования санкции повлияли плохо, но это так для всей фармы. С точки зрения технологического перевооружения, мы пока не сталкивались с тем, чтобы на Западе нам отказали в закупке оборудования. Несмотря на санкции, интерес европейских инвесторов сотрудничать с «Экобалтиком» только растет. К нам сегодня каждую неделю приезжают бизнес-делегации из Евросоюза и Юго-Восточной Азии, не говорю уже о России. Хотят размещать производства.
Конечно, санкции — это стресс для экономики. Но ответной реакцией в России стало понимание: лекарственная безопасность — не пустой звук, а насущная необходимость. Есть безопасность продовольственная, есть фармацевтическая. И нужно поддержать как ферму, так и фарму. Агропром, конечно, сегодня может отчитаться в более ярких успехах. Но это как раз пример для российской фармацевтики, чего можно достичь, если государство не только ставит бизнесу задачу, но и дает нормальные инструменты для ее решения.