29 июня пресс-секретарь президента Дмитрий Песков признал, что сроки вакцинации, намеченные правительством, выдержать не удастся: «Очевидно, что 60% привить [к осени] не удастся, мы видим, что только на этой неделе более-менее стало расти количество желающих вакцинироваться», — цитирует Пескова ТАСС. При этом кажется, что все обсуждают только вакцинацию: на неделе с 14 по 20 июня, по данным «Медиалогии», в соцсетях опубликовано 1 457 146 сообщений на эту тему. Почему же люди не прививаются, выяснил Фонд Общественное Мнение, представивший результаты своего исследования.
| Исследование проводилось всероссийским телефонным опросом населения России старше 18 лет по репрезентативной выборке 26-29 мая 2021 года. Объем выборки – 1214 респондентов. |
Опрос проводился в конце мая, до введения обязательной вакцинации для некоторых групп. На тот момент половина респондентов вакцинироваться не собиралась: 10% против прививок в принципе, еще 39% — по другим причинам. Только 24%, то есть вдвое меньше, планировали вакцинацию, а еще 22% говорили, что уже вакцинированы (хотя бы одной дозой).
При этом Григорий Кертман, руководитель Аналитического отдела ФОМ, склонен с определенным недоверием относиться к ответам как тех, кто говорит, что уже привился, так и тех, кто заявил о готовности вакцинироваться: «Думаю, реальное соотношение собирающихся и не собирающихся было менее благоприятно для массовой вакцинации. Есть фактор социально одобряемых ответов, так что я на эти цифры смотрю с лёгким скептицизмом». При этом, отмечает Кертман, доля людей, не собирающихся вакцинироваться, в разы выше доли тех, кто не верит, что вакцинация способна предотвратить распространение коронавируса. Только 18% не верит в то, что вакцинация может остановить пандемию, а 60% уверены в обратном.
Нежелание вакцинироваться характерно для более молодых и это объяснимо: молодые меньше боятся заболеть (33% в младшей группе, до 30 лет, против 56% в старшей, более 60); кроме того, молодые меньше подвержены внушению СМИ, агитирующих за вакцинацию (среди ТВ-ориентированных не намерены прививаться 38%, а среди интернет-ориентированных – уже 59%).
«Есть еще один фактор, на который хотелось бы обратить внимание: в ходе этого опроса мы спрашивали, как люди воспринимают вакцинацию: как способ защитить себя или как общее дело, способ защитить всех. Распределение примерно равное, с небольшим перевесом в пользу коллективистской трактовки. Но молодежь гораздо реже выбирает коллективистское отношение. Получается, что индивидуалистические мотивы у молодежи слабее, так как они меньше боятся, а “коллективистские” стимулы к вакцинации у них менее действенны по ценностным основаниям», — добавляет Кертман.
Другое важное социально-демографическое различие – по уровню доходов. Среди тех, кто оценивает свое материальное состояние как плохое или очень плохое, доля противников вакцинации максимальна: против любых прививок – 13%, а нежелающих вакцинироваться по другим причинам – 49%. «В этом нет ничего уникального, характерного именно для России, это во всем мире так. Забота о здоровье связана с определенным уровнем материального благополучия, это общая зависимость», — поясняет Кертман.
Он добавляет, что других заметных расхождений по социально-демографическим параметрам нет: в селах и городах-миллионниках относятся к вакцинации примерно одинаково (за исключением Москвы), нет и значимой разницы в зависимости от уровня образования.
Основные декларируемые причины отказа от прививок (соответствующий открытый вопрос задавался тем, кто прививаться не хочет, но не является принципиальным “антипрививочником”) – ссылка на медицинские противопоказания (10%) и недоверие быстро разработанной вакцине (8%). «Конечно, это не значит, что у каждого 10-го россиянина есть веские противопоказания к вакцинации. Я склонен думать, что во многих случаях — наверное, даже в большинстве случаев — этот ответ означает совсем другое: человек боится и рационализирует свой страх ссылками на состояние здоровья. Кроме того, в высказываниях часто звучало слово «медотвод». Но когда человек ссылается на это, он ведь, по сути, говорит не «мне нельзя прививаться», а «мне можно не прививаться», то есть сообщает, что у него есть индульгенция», — поясняет Григорий Кертман.
Одно из основных препятствий к вакцинации — институциональное недоверие. Это недоверие не к самой вакцине, не к системе здравоохранения, не к каким-то спикерам, а более фундаментальное. Речь идет о картине мира, очень характерной для нашего массового сознания. «Есть власть, правительство, партии, телевизор – это все разные обличия государственного монолита, всесильного и непрозрачного. А есть люди. И государство, делая что-то, исходит из своих интересов. Это не значит, что “они” обязательно хотят сделать для людей что-то плохое, их интересы могут совпадать и часто совпадают с нашими. Просто для них первичны свои, а не наши интересы, и поэтому первичная реакция – сомнение, настороженность, боязнь подвоха. Это и есть институциональное недоверие,» — поясняет Кертман. Действительно, среди доверяющих Путину не хотят вакцинироваться 38%, среди не доверяющих – 69%.
Еще один фактор, препятствующий вакцинации, — активность противников вакцинации. 75% респондентов говорит, что часто или редко, но слышали в своем окружении споры на тему вакцинации. При этом респонденты, слышавшие такие споры, говорят, что охотнее вступают в споры именно противники вакцинации (44% против 14% говорящих, что чаще — сторонники). Так что аргументация противников вакцинации в межличностных коммуникациях гораздо слышнее, чем аргументы сторонников. «Воспроизводить точку зрения, что вакцинироваться стоит, которую собеседник слышал и по телевизору, и знает, что это государственная точка зрения, — психологически невыгодно. Это значит — демонстрировать свою доверчивость. А в нашей культуре доверчивость – почти синоним глупости. Поэтому психологически гораздо комфортнее быть на противоположной стороне» — рассуждает Григорий Кертман
Еще один важный фактор – раскол в медицинском сообществе. Отвечая на вопрос о том, к кому они прислушивались, принимая решение о вакцинации, на мнение знакомых врачей/медработников ссылаются примерно поровну и те, кто собирается сделать прививку, и те, кто не собирается – 32% и 31%. Чуть реже ссылаются на их мнение те, кто уже сделал прививку, – 28%. «Поскольку не собирающихся вакцинироваться больше, равная пропорция говорит о том, что суммарный вклад медицинского сообщества в отказ от вакцинации больше вклада в согласие на вакцинацию,» — поясняет Кертман. Среди тех, кто категорически против вакцинации, доля тех, кто руководствуется мнением знакомых врачей и медработников, к счастью, ниже — 18%, но все равно достаточно существенна.