Дмитрий Дементьев, один из самых известных российских офтальмохирургов в мире, оперирует за рубежом с начала 1990-х. По просьбе GxP News он сравнил подходы к лечению заболеваний глаз в России и других странах.
Глаукома
Низкий уровень выявляемости глаукомы характерен для всего мира. Это заболевание не несёт в себе никакой симптоматики. Долгое время пациент не подозревает, что у него проблемы, на начальном этапе болезни он ещё видит, а к врачу обращается тогда, когда зрение уже значительно снижено и достигнута точка невозврата. Неудивительно, что это заболевание — на втором месте среди причин слепоты в мире.
Эффективнее всего проблему выявляемости решили Соединённые Штаты. В рамках страховки Medicare для населения старше 65 лет действуют так называемые глаукомные скрининги, которые позволяют выявить заболевание у людей старшего возраста, в основном от него и страдающего. Аналогичные диагностические мероприятия включены и в частные страховки. Населению постоянно напоминают о необходимости пройти скрининг.
В Европе дела обстоят чуть хуже, тем не менее диагностика глаукомы входит в системы обязательной диспансеризации.
В России, к сожалению, ситуация плачевная. У нас есть возможность в рамках системы ОМС пройти диагностику, но она не носит обязательного характера. Пациенты не замотивированы проходить обследование. Ситуацию усугубляет низкая оснащённость поликлиник оборудованием. Даже если пациент решит пройти диагностику, то в большинстве случаев не найдёт, где это можно сделать.
Возрастная макулярная дегенерация (ВМД)
Распространённое возрастное заболевание: в США им страдает 25 % населения старшего возраста. В России точной статистики нет, но, думаю, картина похожая.
ВМД поражает центральную область сетчатки, макулу, и приводит к потере центрального зрения, радикально снижая качество жизни. Заболевание успешно лечится анти-VEGF-терапией, препятствующей росту сосудов. В условиях операционной проводится микропроцедура инъекции препарата. Как правило, делается серия уколов. Процедура эффективна, но ключевой фактор — соблюдение клинических рекомендаций и протоколов лечения.
В США и Европе с этим обычно нет проблем: стандарты строго соблюдаются. В России, к сожалению, иначе. Многие медучреждения работают в условиях дефицита финансирования и вынуждены экономить. Часто офтальмологи нарушают правило «одна ампула — одна инъекция» и делят одну дозу препарата на несколько пациентов. Эффект никто не может гарантировать, ведь в клинических исследованиях препарата была протестирована именно указанная в инструкциях дозировка. Это то же самое, что от бедности носить поношенные туфли: рано или поздно они всё равно развалятся. А здесь ведь вопрос касается здоровья и жизни пациентов.
Катаракта
В сравнении с глаукомой выявляется достаточно хорошо. Когда происходит помутнение хрусталика, человек ощущает снижение остроты зрения и, как правило, обращается к врачу. Катаракта успешно лечится, в том числе путём замены хрусталика искусственным.
Но здесь другая проблема. Это дорогостоящая операция, она требует значительных расходов на оборудование и материалы. В России её стоимость не может быть ниже тысячи евро. Такие расходы могут себе позволить далеко не все страны, именно поэтому катаракта является причиной потери зрения номер один во всём мире, и основной вклад в эту статистику вносят слаборазвитые страны.
По уровню лечения катаракты лидируют страны, которые сами производят оборудование и расходные материалы для её лечения, в первую очередь США.
А что в России? У нас одна из лучших хирургических школ в мире, созданная академиком Святославом Фёдоровым, и в то же время количество операций по имплантации ИОЛ* в десятки раз меньше потребности в таком хирургическом вмешательстве. Это следствие ряда проблем.
В первую очередь у нас нет полноценного производства оборудования и расходных материалов для проведения операций по замене ИОЛ. Мы в значительной степени зависим от импорта продукции, что повышает и без того высокую себестоимость операций.
У меня был опыт создания отечественного производства искусственных хрусталиков — компании «Нановижн». Её продукция не уступала американской, но мы столкнулись с большим недоверием врачей, много лет работавших с импортными материалами. Кроме того, все комплектующие для производства приходилось закупать за рубежом, что влияло на стоимость продукции и не решало проблему зависимости от импорта. Импортозамещение в этой сфере — трудоёмкий и затратный процесс.
Что делают клиники в таких условиях? К сожалению, часто нарушают предписанные стандарты и протоколы, стремясь от бедности экономить на всём. Например, используя одноразовые расходные материалы по несколько раз. Это приводит к снижению качества оказания медицинской помощи, а иногда даже к инфицированию.
Заболевания роговицы
Существует целый спектр заболеваний, вызывающих помутнение роговицы или изменение её оптической силы. Распространённый способ лечения — операция по пересадке, в ходе которой повреждённый участок роговицы заменяют донорским трансплантатом. Искусственной роговицы не существует в природе. Для операции используют трупный донорский материал, который хранится в глазных банках.
Сейчас потребность в такого рода вмешательствах в России не закрыта. Для сравнения, в Италии с населением в 2,5 раза ниже, чем у нас, функционируют 13 глазных банков, а в России только два: банк МНТК «Микрохирургия глаза» и частный банк «Айлаб», к созданию которого я имею отношение.
Ещё одна сложность — подготовка кадров для проведения такой высокотехнологичной операции. Пока у нас недостаточно нужных специалистов. В рамках «Айлаб» мы регулярно организуем профильные курсы, но это не системное решение проблемы. Для него нужна поддержка государства.
* Интраокулярная линза (искусственный хрусталик).
Необыкновенно интересное интервью! И очень полезное и очень познавательное! Огромное спасибо!