Сегодня отрасль решает актуальную проблему так называемого западозамещения, чтобы элементарно обеспечить работу предприятий, не дать им остановиться. С одной стороны, мы ищем новые точки входа, чтобы импорт из США и Европы приходил к нам через третьи страны. С другой стороны, переходим на реальную альтернативу – индийских и китайских производителей – и полностью меняем номенклатуру.
Санкции и импортозамещение: это не форс-мажор, а сознательный разрыв деловых связей
О полноценном импортозамещении в России говорить рано, поскольку эта задача стоит на годы вперед. Десятилетия сотрудничества сделали нас полностью зависимыми от западных компаний. Мы настроили под них все производственные и бизнес-процессы, но в ответ они продемонстрировали крайнюю степень ненадежности. Это не форс-мажор, а сознательный разрыв деловых связей: блокируются поставки запчастей к оборудованию, нет возможности получать инструкции на русском языке. Так, компания Agilent, у которой мы закупали хроматографы, просто перестала работать с Россией, несмотря на отсутствие подсанкционной номенклатуры. Все наши методики и валидация были настроены под этого американского производителя. В итоге нам крайне невыгодно менять всю систему.
Импортозамещение требуется не только в сфере высокотехнологичного оборудования, но практически во всем, например, в медицинских изделиях, в реактивах и даже в стандартах регистрации препаратов, которые подстроены под США и ЕС. В частности, образцы субстанций, по которым определяется качество, нужно импортировать из недружественных стран. Минздрав несколько облегчил эту проблему и стал принимать альтернативные образцы, но только в качестве исключения из правил. Подобная практика на поток не поставлена.
Отрасли предстоит большой объем работы, чтобы обеспечить полную суверенность. Местные компании должны занять свободные ниши, и прежде всего это касается субстанций, которые у нас в стране практически не производятся. Раньше мы брали сырье в Европе, теперь покупаем в Индии и Китае. Цены в Азии ниже, но качество не всегда дотягивает, что особенно заметно по технологичным позициям.
Инвестиции в доклинические исследования: пока без участия государства
За первые пять месяцев 2022 года в России число разрешений на клинические исследования фармкомпаний из ЕС и США сократилось на 18,5%, а для отечественных выросло на 90%. Западные производители уже не хотят регистрировать у нас препараты – это, конечно же, плохо, поскольку мы не сможем быстро их заместить. Но одновременно мы получаем стимул для развития.
Также Минздрав сообщал, что выросла доля проводимых исследований биоэквивалентности (соответствие дженерика оригинальному препарату). По итогам января – мая число разрешений на испытания увеличилось на 76%. Это сугубо положительный факт, если, конечно, речь не идет о наводнении рынка конкурирующими дженериками.
Однако в идеале доклинические исследования должны делаться либо за счет государства, либо в партнерстве с бизнесом. Даже в Германии, где фармацевтические гиганты не испытывают финансового голода, государство вкладывает по 2 млрд евро в коммерческие разработки.
Конкуренция должна быть вынесена за рубеж
Государство, чтобы достигнуть подъема в фарме, должно также озаботиться проблемой недобросовестной конкуренции. На примере инфузионных растворов можно понять, к чему приводит «соперничество» внутри ЕАЭС. Инфузионные растворы поставляют к нам, например, из Казахстана. При этом у местных компаний есть возможность продавать эти растворы внутри Казахстана по завышенным ценам, а в России, по сути, демпинговать.
В Казахстане законодательство в сфере закупок гораздо более комплементарно местным производителям, чем в России. Получается, что мы изначально в неравных условиях. Казахстанский производитель имеет на родине десятилетние контракты, гарантирующие сбыт и прибыль на перспективу. У нас же действует ФЗ 44, который отдает приоритет не местным заводам, а ориентируется исключительно на ценовую конкуренцию. Это заканчивается, можно сказать, настоящим шантажом от наших коллег по ЕАЭС: дайте нам долю, иначе мы обрушим аукцион.
Чтобы ситуация изменилась, российское законодательство должно поощрять конкуренцию среди производителей не внутри страны, а на мировом рынке.
Промышленная политика должна повысить маржинальность национальных компаний
Для рывка в фармотрасли нужна также более лояльная политика Центробанка. Ставка рефинансирования не должна быть выше 3%. При этом деньги нужны бизнесу длинные – не менее чем на 15 лет. Иначе мы никогда не увидим роста.
Минпромторг мог бы, кроме того, поставить задачу наладить связи между предприятиями внутри страны, чтобы снизить себестоимость продукции и увеличить маржинальность национальных компаний. Это вопрос тонкой настройки, в которой отрасль сегодня нуждается.
Для примера: суточная производительность «Сибура» покрывает годовую потребность всей отечественной фармы в полимерах. Но нефтехимический гигант не желает подстраиваться под нас, поскольку мы мелкие клиенты, и, чтобы нас обслуживать, придется менять менеджмент и логистику. В результате мы вынуждены везти крошку из Южной Кореи и Китая.
Нам никуда не деться от плановой промышленной политики, и она должна быть направлена на то, чтобы нам выгодно было экспортировать не сырье, а готовый товар. Таким же образом должен регулироваться импорт. Отечественной фарме нужны квоты на ввоз готовых лекарств и льготы на производство субстанций внутри страны. Пока этого либо нет, либо достается с большим трудом.