ПРОНЬКО: 19 часов 5 минут в российской столице. Добрый вечер, дамы и господа. «Реальное время» в прямом эфире на волнах радиостанции «Финам FM». У нас сегодня тема программы: «Новый закон «Об обращении лекарственных средств». Станут ли лекарства лучше?» Ну, и, конечно, самый закономерный вопрос любого потребителя: станут ли они еще и дешевле при этом? У нас сегодня эксперты. К сожалению, гость из Минздравсоцразвития не смог, он заболел. Мы приглашали одного из руководителей департаментов, который, собственно, курирует данный вопрос. Но вот человек слег, такое, к сожалению, бывает. Я надеюсь, что мы обязательно его рано или поздно заполучим в «Реальном времени». Но сегодня наши гости не менее компетентные. Это генеральный директор Ассоциации российских фармацевтических производителей Виктор Дмитриев. Виктор, добрый вечер.
ДМИТРИЕВ: Добрый вечер.
ПРОНЬКО: И это заместитель генерального директора компании «STADA CIS», компании-члена ассоциации международных уже фармацевтических производителей Иван Глушков. Иван, здравствуйте.
ГЛУШКОВ: Добрый вечер.
ПРОНЬКО: Спасибо большое, господа, что согласились прийти. 730-73-70 – это номер многоканальный для наших радиослушателей, также свои письма можно присылать на наш сайт www.finam.fm. Пожалуйста, пользуйтесь этими коммуникациями, высказывайте свое мнение, либо задавайте интересующие вас вопросы. Вот, господа, давайте начнем так. Я – потребитель, да, то есть, я не разбираюсь во всех этих тонкостях. Я прихожу в аптеку только с одной-единственной целью: а) либо мне необходим препарат, который бы меня поднял на ноги, либо б) препарат, который для некой профилактики того или иного заболевания, или потенциального заболевания, или, может быть, сезонности, и так далее. Виктор, вот охарактеризуйте, пожалуйста, нынешнюю ситуацию на российском розничном, скажем так, фармацевтическом рынке. Все ли хотелки, уж простите меня, потребителей рынок может предложить тот вот ассортиментный перечень, который, в общем-то, удовлетворяет потребителя? Взгляд, что называется, из России, скажем так.
ДМИТРИЕВ: Спасибо. Вопрос, конечно, интересный по поводу хотелок. Но, на мой взгляд, прежде всего, лекарство – это не тот товар, который надо покупать когда хочешь или когда не хочешь. Все-таки это особый товар, и это тот товар, который чаще надо все-таки покупать по рекомендации врача. Это будет правильнее, это будет эффективнее, это будет полезнее. Все ли пожелания врача или все ли, так скажем, предписания врача сегодня можно реализовать через аптечную сеть? Я думаю, что основную массу этих пожеланий легко исполнить, и больших проблем здесь нет. Мы начали с закона о лекарственных средствах, затронули стоимость, затронули эффективность, станут ли лучше. Но не затронули одну важную тему – это доступность, физическая доступность лекарственного средства. Потому что вот один из положительных моментов нового закона – это повышение доступности лекарственных средств, именно физической доступности, для сельского населения.
Новый закон сегодня разрешает реализовывать лекарственные средства через фельдшерские и акушерские пункты в деревнях и сельских районах.
ПРОНЬКО: Ранее это было запрещено?
ДМИТРИЕВ: Раньше этого нельзя было делать. Безусловно, это накладывает определенные новые обязательства и новые, так скажем, требования к тем людям, кто работает в этих пунктах. Постольку, поскольку они должны пройти дополнительное обучение, получать какие-то азы товароведения, учета этих лекарственных средств. Но я считаю, что это большой шаг вперед. Потому что при наших дорогах, при наших транспортных возможностях не каждый из села может поехать в райцентр, побывать на приеме у врача, получить рецепт и потом закупить это лекарство в аптеке, приехать в этот же день домой.
ПРОНЬКО: А применительно к столицам? Вот к тем слушателям, которые настраиваются на «Финам FM»? Вот здесь какова ситуация? Что-то меняется? Да, Иван, пожалуйста.
ГЛУШКОВ: Меняется ли что-то в столице с принятием закона по доступности? Да скорее нет. Все, что у нас было в аптеках, будет в аптеках и сейчас, и сам по себе закон лекарств не уберет и не добавит, это точно. Другое дело, что закон повлияет на появление новых препаратов. На то, как быстро они будут появляться.
И компании рассчитывают на то, что повлияет все-таки в лучшую сторону, лекарства будут появляться на рынке быстрее.
ПРОНЬКО: А этот расчет исходя из чего делается?
ГЛУШКОВ: Этот расчет делается, во-первых, исходя из того, что закон вводит норму, в соответствии с которой любая компания может четко для себя понимать, когда ее препарат будет зарегистрирован. До настоящего момента по тому закону, который действовал до закона об обращении лексредств, сказать, когда у тебя будет зарегистрирован препарат, если ты подал документы на регистрацию, не мог никто.
ПРОНЬКО: То есть, это могло произойти завтра, а могло произойти…
ГЛУШКОВ: А могло произойти через два-три года.
ПРОНЬКО: А сейчас обозначен временной лаг, да?
ГЛУШКОВ: Четко установлен период регистрации. Почему это важно? Потому что от того момента, когда у тебя препарат зарегистрирован, еще идет время на заказ и изготовление серии лекарственного средства. Сроки заказов на производствах внутри страны могут быть относительно короткие, но в любом случае это три-четыре месяца. Вне страны это шесть-девять месяцев. Сложите это с 270 днями, фактически, с годом регистрации – и вы получите довольно большой срок, уже большой срок. Было еще больше.
ПРОНЬКО: То есть, вот этот момент тоже носит принципиальный характер – это время регистрации?
ГЛУШКОВ: Да.
ПРОНЬКО: Что еще?
ГЛУШКОВ: Если посмотреть на принципиальные моменты именно для производителей, но которые не увидят жители столиц, сразу не увидят, закон снимает требования регистрации на территории Российской Федерации лекарств, производимых для экспорта.
Есть чудный миф, который говорит о том, что в России лекарства хорошие не производятся и не разрабатываются, а в качестве доказательства приводится тезис о том, что если бы они были, они бы точно были на внешних рынках.
ПРОНЬКО: Так?
ГЛУШКОВ: Почему миф? Люди, которые это говорят, забывают, что до настоящего момента фактически производство лекарств на экспорт было под запретом.
ПРОНЬКО: А с чего это?
ГЛУШКОВ: С чего? Да очень просто. Действовавший до 1 сентября закон говорил, с одной стороны, что производить можно только те лекарства, которые зарегистрированы, и это правильно, а с другой стороны, говорил, что зарегистрировать можно только лекарства в русскоязычной упаковке. Теперь догадайтесь, в Европе лекарств в русскоязычной упаковке много покупают? Немного. Что и имеем.
ПРОНЬКО: То есть, это такой прорыв с точки зрения именно производства, да? С одной стороны, регистрация и плюс к этому фактическое разрешение на экспорт?
ГЛУШКОВ: Да, но почему это важно, смотрите. Фармацевтика – это отрасль, где (утрирую, но можно так сказать) выгодно производить одну таблетку для ста стран, а не сто таблеток для одной страны.
Чем меньше у тебя продуктовый портфель и чем больше у тебя география экспорта, тем дешевле производство препарата. Это не будет видно в первый день, но это будет видно через несколько лет.
ПРОНЬКО: То есть, вы хотите сказать, что по отдельным препаратам, вот благодаря вступившему новому закону, цены пойдут вниз? Вы поймите правильно, я рассуждаю с точки зрения потребителя. То есть, там нюансы для производителей, они, конечно, важны, но своя-то рубаха ближе к телу.
ГЛУШКОВ: Давайте про цену. Вот смотрите, большинство вопросов, которые задаются про цены, они, с одной стороны, абсолютно верные – я хочу знать, сколько я заплачу, с другой стороны, они в корне неверные.
ПРОНЬКО: Так.
ГЛУШКОВ: Потому что вам неважно, сколько стоит лекарство, поверьте. Вам важно, сколько стоит курс лечения. То есть, не сколько стоит упаковка, а сколько будет стоить привести себя в здоровое состояние. И здесь может оказаться, что десять упаковок относительно недорогих, но старого препарата, справятся хуже, чем одна дорогая упаковка, но высокоэффективного препарата. Поэтому, поверьте, неважно, сколько стоит эта упаковка – важно, сколько вам нужно будет оставить денег в аптеке для того, чтобы хорошо себя чувствовать.
ПРОНЬКО: Но хочется всегда меньше заплатить, а получить максимальный эффект. Такое бывает, Иван?
ГЛУШКОВ: Такое – это цель, поверьте, и потребителя, и фармпроизводителя. Общая. Потому что – ну, Виктор Александрович уже сказал – лекарство товар специфический. Фармацевтический рынок, возможно, больше, чем любой другой, построен на репутации. Если тебе лекарство не помогает, оно для тебя не так эффективно, как ты ожидаешь, а в очень большом количестве случаев тебе есть, чем его заменить, и для фармацевтической компании вопрос об эффективности и безопасности лекарственного средства значит намного больше, чем для производителя любого другого FMCG-товара.
ПРОНЬКО: Виктор, вы согласны?
ДМИТРИЕВ: Я согласен, более того, я хочу сказать, что нам, наверное, уже пор перестать лукавить и говорить о том, что препараты современные, высокотехнологичные препараты, могут быть дешевыми. Это не так. Они не могут стоить три копейки.
ПРОНЬКО: Даже если они запускаются вот в серию – о чем Иван говорил? Производить одну таблетку для ста стран.
ДМИТРИЕВ: Ну, я условно говорю. То есть они, безусловно, становятся дешевле, но они не могут стоить три копейки, десять копеек – это гораздо дороже. И когда мы говорим о ценах, мы, наверное, должны говорить о системе покрытия. Ведь дело в том, что у нас сегодня ситуация, когда, фактически, 85-90% лекарств закупаются и оплачиваются из кармана потребителя. И, безусловно, это очень ощутимо. Если мы посмотрим на цены этих препаратов за рубежом, они порою выше, но пациенты этого не ощущают, потому что там существуют системы покрытия – страхового покрытия, государственного покрытия, система сооплаты. К этому мы стремимся.
ПРОНЬКО: А что мешает внедрить вот уже в таком, я бы сказал, ощутимом для потребителя варианте?
ДМИТРИЕВ: Дело в том, что кризис, конечно, передвинул сроки. И то, что планировалось на 2012 год, государство было вынуждено отнести на 14-й год. 2014 год сегодня заявлен как год, когда мы будем переходить на систему лекарственного страхования. Насколько она будет эффективна, какова будет величина сооплаты. Многое будет зависеть от состояния экономики страны, от состояния бюджета и так далее. Но к этому надо стремиться. Потому что вопрос – сколько стоит таблетка, он должен остаться… Ну, безусловно, он будет в повестке дня, но не это главное. Как мы будем покрывать, сколько будет доплачивать или оплачивать пациент, и несколько будет велико покрытие.
ПРОНЬКО: А вы считаете, оправдан этот перенос с 2012-го на 2014 год? Ведь, с одной стороны, чиновники заявляю о том, что непосредственно в России кризиса нет, или он не так ощутим, как везде. Достаточно посмотреть пропаганду государства. С другой стороны, вот конкретный пример, когда на достаточно длительный период… Это, знаете, мне напоминает, уж простите за такое сравнение, наше топливо: евро-2, евро-2, 4, 5. И мы вот каждый, практически, год относим еще этот срок внедрения, еще. И вот так вот постоянно переносится, переносится и, в общем-то, неизвестно, когда это реально произойдет. Вот это оправдано или, в общем-то, можно было начать?
ДМИТРИЕВ: Сложно. Я, честно говоря, не могу точно ответить на этот вопрос, потому что…
ПРОНЬКО: Хорошо, я по-другому задам вопрос: соотношение участия потребитель – государство – фармкомпания. Я же понимаю именно так – то есть, софинансирование с разных сторон.
ДМИТРИЕВ: Ну, я могу сегодня сказать, что объем рынка в целом оценивается где-то около 17-18 миллиардов долларов. При этом около сорока…
ПРОНЬКО: Весь российский рынок, да?
ДМИТРИЕВ: Да. Рынок лекарственных средств. При этом около 40% сегодня – это бюджетные закупки. То есть, по большому счету, мы достаточно серьезно приблизились уже вот к этой системе софинансирования. Другое дело – что пока не на 100% покрывается все население страны. То есть, выделены определенные декретированные группы, это по определенным группам заболевания: онкология, диабет, туберкулез, – где на 100%…
ПРОНЬКО: Государство берет на себя все затраты, да?
ДМИТРИЕВ: Да, берет все это на себя. Безусловно, хотелось бы, чтобы все 100% были охвачены, но вот состояние финансов, наверное, таково еще, что не позволяет это сделать, почему и отнесли на 2014 год. Оценивать, получится в 2014, не получится…
ПРОНЬКО: Или опять перенесут.
ДМИТРИЕВ: Да. Или опять перенесут – сложно говорить. Но то, что мы с каждым годом ощущаем все большее и большее вливание из бюджета именно в рынок – это факт.
ПРОНЬКО: Господа, ну, я тогда вам не могу не задать вопрос. Конечно, он практически философский, но дискуссионный. Очень часто я слышу такие реплики – да что реплики, как-то пришлось и самому попасть в эту ситуацию, когда тебя госпитализируют, но фактически, необходимый набор медицинских препаратов для прохождения курса лечения, ну, если вещи называть своими именами, приходится покупать самому. То есть, доставать кошелек и вот… Что-то – да, какие-то препараты, процедуры, какие-то системы – что-то предоставляет государство. Вот в рамках чего, мне, правда, сложно понять – где заканчивается мой личный кошелек, где начинается софинасирование государства. Вот это что? Виктор, вот почему нет этого охвата? Может быть, тогда открыто, простите, признать: у нас все платное, и когда вы попадаете в клинику, государство не берет на себя лекарственное обеспечение, вы сами себе его предоставляете, но при консультационной помощи лечащего врача.
ДМИТРИЕВ: Ну, здесь я, может быть, выскажу свое личное мнение. Потому что здесь та ситуация, о которой вы говорите, я вижу несколько причин. Есть какие-то объективные причины, почему тот или иной препарат сегодня не находится в данном стационаре. Либо была неправильно составлена заявка, либо этот препарат вообще не заказали, либо заказали аналог, но по каким-то причинам он не поступил. Есть какие-то каждый раз разные причины. Есть ошибки, которые, к сожалению, также мы видим. Порой все деньги истрачены, честно закуплены лекарства, но закуплены не те, которые нужны. То есть, порой бывает, что склад забит, а того, что необходимо, в этот момент в наличии нет. Это как раз вот неправильно составленные заявки, какая-то нерадивость. А есть коррупционная составляющая. Об этом чем дальше, тем говорят больше. Причем, это касается не только лекарственных средств, но и медтехники. Вот уже и президент дал поручение…
ПРОНЬКО: Вы имеете в виду томографы?
ДМИТРИЕВ: Да, и томографы. И с лекарствами приблизительно та же самая ситуация. Вы знаете, вот последние два года наша ассоциация достаточно активно занимается вопросами импорта замещения именно в бюджетных закупках. Потому что в производстве мы уже давно реализовываем эти программы. И получается так, что создав аналог препарата, который – ну, я не могу сказать, что в разы, но, как правило, дешевле где-то процентов на 30 оригинала или импортируемого препарата, мы выходим на бюджетные закупки, и попасть в эти закупки, согласно 94-му закону, просто не можем. Потому что конкурсная документация выстраивается таким образом, что мы близко подойти к этим торгам не можем никак.
ПРОНЬКО: То есть, ваши коллеги из-за бугра, они более, скажем так, информированы об условиях и они вносят предложение, от которого сложно отказаться.
ДМИТРИЕВ: Или имеют больше возможностей для того, чтобы заинтересовать тех, кто проводит эти торги. Но мы порой сталкиваемся с тем, что, например, в конкурсной документации указывается маркировка – буковка на таблетке. Эту буковка абсолютно никакого отношения и никак не влияет ни на эффективность, ни на безопасность этого лекарства.
ПРОНЬКО: Но она влияет на исход торгов.
ДМИТРИЕВ: Но влияет на исход торгов. У нас были такие примеры, мы долго судились в Белгородской области. Есть такой препарат «Мовалис» – мелоксикам. Вот если открыть справочник, то сегодня у нас на рынке порядка двадцати мелоксикамов различных производителей. Но в Белгородской области в конкурсной документации были указаны данные на одного конкретного производителя.
ПРОНЬКО: А если шум поднять? Вы же говорите, вы судились – и чем закончилось судебное разбирательство?
ДМИТРИЕВ: Ну, к сожалению, ничем не закончилось. То есть, нам сказали, что мы правы, но надо было подавать в другой суд. Ну, в общем, там свои игры. Ну, а сейчас Белгородской областью уже занимается прокуратура.
ПРОНЬКО: И таких Белгородских областей, как минимум, 80 с лишним может быть.
ДМИТРИЕВ: Там и с томографами такая же ситуация, с лекарствами. Поэтому вот достучались.
ПРОНЬКО: Да уж. Иван, что скажете по этому поводу? Вы представляете как раз ассоциацию международных фармацевтических производителей.
ГЛУШКОВ: Есть примеры, как те, о которых говорит Виктор Александрович, так и примеры честных торгов, если уж обобщать.
ПРОНЬКО: Есть такие, да, в России?
ГЛУШКОВ: Странно, да?
ПРОНЬКО: Нет, я не знаю. Я пока вот слушаю.
ГЛУШКОВ: Но, тем не менее. При этом надо обратить внимание на один важный момент. Виктор Александрович не сказал о том, что вот такие, скажем, конкурсные документы, сделанные под конкретного производителя, имеют определенную нероссийскую национальность. По большому счету, приведенный пример – это вопрос этики поведения, во-первых, фармацевтических компаний на рынке. И здесь надо сказать, что этика, вообще говоря, национальности в большинстве случаев все-таки не имеет – раз. А второе – это вопрос контроля за проведением торгов и жадностью чиновников. Контроль где-то лучше, где-то хуже. Жадность…
ПРОНЬКО: Везде соизмерима.
ГЛУШКОВ: Я думаю, да. Вот и все. Поэтому, безусловно, ситуация описанная, которая имела место в Белгородской области, она известна. Она – ну, вежливо говорю – вопиющая ситуация.
ПРОНЬКО: Иван, а вот этот новый закон об обращении лекарственных средств, он как-то минимизирует это очень сложно произносимое русское выражение «коррупционная емкость данных государственных торгов»?
ГЛУШКОВ: Знаете, государственные торги – это 94-й Федеральный закон, это совсем другая история.
ПРОНЬКО: Ага, то есть, все эту проблему знают, но новый закон ее никак не затрагивает?
ГЛУШКОВ: Ну, послушайте, новый закон, Он, вообще говоря, не про госзакупки. Он про то, по каким правилам лекарство выпускается на рынок и как оно на этом рынке доходит до потребителя. Было бы здорово, конечно, если бы он охватил сразу все, что касается лекарств, но чудес на свете не бывает. Все-таки законодательство состоит из набора законов.
ПРОНЬКО: Ну, да, тем более если есть интерес чиновников, то, конечно, не бывает.
ГЛУШКОВ: Ну, вот. Соответственно, будет ли изменения в 94-й Федеральный закон? – надеемся, будут. В частности, вот относительно недавно, неделю, наверное, назад Минэкономразвития на своем сайте опубликовало очередной законопроект с внесением изменений и дополнений в закон о государственных закупках именно в части лекарственных средств. Посмотрим, какая у него будет судьба в осеннюю сессию в Государственной Думе.
Очевидно ведь, что лекарство, как товар, закупать только по критерию цены странно. Вопрос всегда должен балансировать между ценой и качеством, эффективностью.
Если посмотреть на то, что у нас по этому поводу говорит единственный существующий в 94-м Федеральном законе подзаконный акт, 722-е постановление правительства, то там все качественные критерии лекарств – всего лишь 20% веса в конкурсной заявке.
ПРОНЬКО: А 80%?
ГЛУШКОВ: Цена.
ПРОНЬКО: Цена.
ДМИТРИЕВ: Да. Понятно, что любые качественные критерии – это всегда как раз возможность коррупционности. Потому что, кто оценивает качество? Эксперт? Эксперт, наверное.
ПРОНЬКО: Ну, мне хотелось бы верить, что не чиновник, а именно эксперт ,который имеет непосредственное представление о том, о чем идет речь.
ГЛУШКОВ: Понимает сложность, как это оценить. Ну, посмотрите, каким путем пошел Минздравсоцразвития. Сейчас министерство готовит очень большое количество стандартов медицинской помощи. Несколько сотен из их проектов уже опубликовано, еще несколько сотен появятся в ближайшее время. То есть, Минздрав собирается ввести обязательные к применению стандарты медицинской помощи. Что это значит? Это значит, что какое лекарство выбирать, решается в момент разработки и подписания стандарта.
ПРОНЬКО: О, запутали вы нас окончательно. То есть, еще раз. То, что вы проиллюстрировали, это очень важно. Значит, 20% – качество, 80% – цена вопрос при государственных закупках. Ну, кстати, это не факт, что данный законопроект, который опубликовало Минэкономразвития, им еще надо пройти правительство, чтобы еще внести на осеннюю сессию, не факт, что ни на осеннюю сессию вообще попадут. Все-таки там возникает масса процедурных вопросов и интересов, кто будет лоббировать и с какой стороны будет лоббировать. Но я хочу вот понять. Вы говорите о том, что Минздравсоцразвития вводит некие стандарты медицинские.
ГЛУШКОВ: Стандарты медицинской помощи.
ПРОНЬКО: Вот там в чем будет соль?
ГЛУШКОВ: Соль – стандарт, документ говорит о том, как врач должен лечить пациента, если ему диагностировано определенное заболевание.
ПРОНЬКО: То есть, прописывается первое, второе, третье, сто двадцать пятое?
ГЛУШКОВ: Правильно. Набор действий и набор препаратов курсового лечения. То есть, что именно должно выписываться, чего и как.
ПРОНЬКО: Эти препараты как-то сегментированы или вплоть до того, что там бренд указывается – вот именно такое лекарственное средство такой-то фирмы?
ГЛУШКОВ: Ну, конечно, нет. Указывается препарат по МНН – так называемое МНН – международное непатентованное наименование лекарственного средства. То есть, название молекул, название действующего вещества. Стандарты содержат указания МНН и форму выпуска.
ПРОНЬКО: А дальше уже врач волен вот в этом сегменте выбирать тот или иной препарат?
ГЛУШКОВ: Нет, не так. Смотрите, это ведь к чему все делается. Это составная часть нашей с вами будущей системы медицинского страхования. И работать это будет, скорее всего, только в рамках системы медицинского страхования. Страховая компания должна будет, видимо, или фонд обязательного медицинского страхования, проводить тендер среди фармацевтических компаний, выбирать одну-две, может быть, несколько, компаний-поставщиков определенного МНН, и именно это МНН будет использоваться врачами по всей стране.
ПРОНЬКО: Это улучшит качество медицинского обслуживания? У меня банальный вопрос.
ГЛУШКОВ: Само по себе это не улучшит качество медицинского обслуживания.
ПРОНЬКО: Не улучшит?
ГЛУШКОВ: Но что это может сделать. В чем отличие страховой компании от чиновника в регионе, играющего в тендер?
ПРОНЬКО: Очень хорошо сказано. Так, в чем отличие?
ГЛУШКОВ: Чиновник, если он нечестный чиновник, – мы допускаем, что есть еще и честные чиновники, оставаясь позитивными – нечестный чиновник заботится о своем кармане. Правильно? И ему все равно, что попадет дальше к пациенту. А страховой компании очень важно, что попадет дальше к пациенту. Потому что если то, что попадет к пациенту, дальше его не вылечит, платить за это «дальше», за его лечение, все равно будет страховая компания. И поэтому страховая компания критически заинтересована в том, чтобы лекарство было эффективное и чтобы стоило ровно столько, сколько оно должно стоить.
ПРОНЬКО: Виктор, вы как, с оптимизмом тоже смотрите на эти новации?
ДМИТРИЕВ: Ну, я говорил, что мы ожидаем вот это лекарственное страхование. И, в принципе, воспринимаем его как раз как позитивный опыт, который необходимо перенести на нашу почву.
ПРОНЬКО: Знаете, вот, опять-таки, из собственной практики: с супругой определенные возникли проблемы, вызвали врача, и вы знаете, я был потрясен. Ну, цинизмом – ладно, меня, журналиста, потрясти цинизмом очень сложно. Было сказано: «Вы знаете, там рекламируется такой препарат, по ящику – вот его и применяйте. И вообще, вы определитесь, что у вас болит. Здесь у вас не болит, здесь у вас не болит…» Ну, я не буду всю эту историю рассказывать. «Вы, короче, сами сделайте диагноз себе». И я был, действительно, в шоковом состоянии. Когда ее привезли в стационар, там более внимательные врачи, более серьезные, я так понимаю, врачи. Они, конечно, моментально оценили ситуацию, они дали тут же рекомендации, они, в конце концов, человека положили в стационар, потому что была уже такая ситуация, достаточно критическая. Но меня это потрясло! «Вот там рекламируется по ящику – вот берите этот препарат и лечитесь им». Вот это к вопросу о том, Виктор, что все-таки самолечение или рекомендация врача? И насколько компетентен врач и где действительно тот препарат, который производится российскими или зарубежными фаркомпаниями, который нужен именно в этот момент пациентам?
ДМИТРИЕВ: Ну, медицина – это такая же сфера профессиональная, как и любая другая, где есть таланты, где есть ремесленники и где есть, к сожалению, неумехи.
ПРОНЬКО: Но медицина все-таки, согласитесь – это такая сфера с определенным сакральным оттенком. Потому что мы надеемся на человека, который носит белый халат.
ДМИТРИЕВ: Вот то, о чем вы рассказали – это не исключение. К сожалению, такие случаи бывают часто. И, опять же, причин тому очень много. И одна из них, к сожалению, это, по большому счету, бедственное положение тех врачей, кто работает в амбулаторном звене. Это крайней низкие зарплаты. И вот то, что вы рассказали – когда врач, фактически, не обращал внимания – это нонсенс, такого «профессионала» и врачом-то назвать нельзя и профессионалом назвать нельзя. Но часто врачи, фактически, находятся на содержании у фармкомпаний и, соответственно, они рекомендуют те препараты, за которые они потом получают какие-то бонусы и так далее. И это тоже достаточно серьезная тема. И здесь сейчас пристальное внимание к этому вопросу уделяется, и предполагаются поправки в закон об охране здоровья. И здесь мы видим другие риски. С одной стороны, наша ассоциация выступила где-то, может быть, инициатором того, чтобы обратили внимание на эту проблему. Потому что как раз вот мы говорили о бюджетных торгах – часто бывает заинтересованность врача в этом прямая. И это та тема, где нельзя махать шашкой. Потому что есть опасность, что с водой мы выплеснем ребенка. Я только что сказал, что зарплаты крайне низкие. Участие в каком-либо научном симпозиуме, особенно если это за рубежом – ну, это минимум 2-3 тысячи евро. Ни один врач из собственного кармана оплатить эту поездку фактически не может.
ПРОНЬКО: Нет, дорогое удовольствие.
ДМИТРИЕВ: Это достаточно дорогое удовольствие, но это мы воспринимаем не как удовольствие, а как возможность получить новые знания. Как возможность пообщаться со своими коллегами, которые имеют где-то такой же опыт, где-то более широкий.
ПРОНЬКО: Повысить квалификацию.
ДМИТРИЕВ: Да, это возможность повышения своей квалификации. И вот если мы сейчас жестко проведем черту и запретим компаниям общаться с врачами, то мы можем получить обратный эффект. Вот когда эту тему поднимали на одном из круглых столов, то выступил академик Беленков, который напомнил о ситуации борьбы с алкоголизмом. Идея была красивой, идея была хорошая, но пути ее решения привели к тому, что увеличилось самогоноварение, появились отравления от различных суррогатов. Мы вырубили элитные виноградники и мало того, что мы не добились результата, к которому стремились – мы получили новые проблемы. Вот сейчас я почему акцентирую внимание на этом вопросе – мы очень хотели бы, чтобы чутко подошли к этому вопросу. Проблема есть, ее необходимо решать. Но ее не надо решать вот махая…
ПРОНЬКО: Взмахом меча, да? Мы сейчас должны уйти на рекламу, и затем мы продолжим наш разговор о рынке лекарственных средств в нашей стране. 730-73-70 – номер многоканального телефона, finam.fm – это, соответственно, наш сайт в интернете. Я сейчас запущу SMS-голосование. Дамы и господа, провокационный вопрос. Я всегда вам задаю провокационные, жесткие вопросы. Я вам предлагаю как вариант, «да» или «нет» потом вы ответите. Отказаться от вот этого самообмана, когда у нас здравоохранение считается бесплатным. Ну, или, по крайней мере, первичное здравоохранение, в острых формах. Знаете, это жесткая, действительно, постановка вопроса. Надо отказаться от этого мифа, медицинское обеспечение, лекарственное обеспечение – это дело конкретного человека и конкретно его кошелька. Да, действительно, на Западе, в тех же Штатах, в меньшей степени, в Европе в большей степени есть софинансирование со стороны государства. Но у нас, как известно, у государства всегда мало денег, а если они и есть, то очень быстро находят точки применения. Так вот, отказ от этого мифа. То есть, если вы за… Сразу оговорюсь, есть социальные группы, как-то, действительно, инвалиды, как то малообеспеченные граждане. Я не экстремист, я понимаю, что есть социально незащищенные слои, реально социально незащищенные слои. Там государство пусть участвует. Но вот в части, что называется, здоровых лбов, которые прихворали – вот это их дело. И они со своим кошельком должны обеспечить себе и медицинское, и лекарственное обеспечение. То есть, отказываемся от этого мифа «бесплатно». Если вы согласны, то тогда 5533, SMS-сообщение с буквой «А». нет, вы за то, чтобы государство все-таки в этом деле участвовало, пусть и брешут они, когда говорят о многомиллиардных инвестициях. Наверное, они есть, наверное, они кому-то достаются. Вот Виктор нам сказал даже, обозначил те группы больных, которым, действительно, стопроцентно государство оказывает помощь и берет на себя все эти расходы. Одним словом, государство остается, мы этот миф не развеиваем – 5533, SMS-сообщение с буквой «Б». Голосование запущено. Короткая реклама, и затем продолжим.
ПРОНЬКО: 19 часов 40 минут в российской столице. Это «Реальное время» на «Финам.FM». Еще раз напомню, сегодня мы говорим об обращении лекарственных средств в нашей стране. Новый закон появился в России. Наши компетентные гости – генеральный директор Ассоциации российских фармацевтических производителей Виктор Дмитриев и заместитель генерального директора компании «STADA CIS», компании-члена ассоциации международных фармацевтических производителей Иван Глушков. Наш телефон 730-73-70, наш сайт в интернете www.finam.fm. Продолжается SMS-голосование. Я вот считаю, что на самом деле, это большое лукавство, когда государство говорит, что медпомощь, также лекарственное обеспечение в нашей стране якобы бесплатные. И нетривиальный вопрос, на который я предлагаю вам сегодня ответить: давайте откажемся от этого мифа. Везде есть какие-то уши – есть ушки, а есть уши – чиновников, которые проводят те же торги за счет наших с вами финансовых ресурсов, денег налогоплательщиков. Не суть важно, что физики занимают в структуре федерального бюджета минимальный объем отчислений. Там, безусловно, дефилируют у нас крупнейшие углеводородные компании. Ну, вот, например, в бюджете города Москвы подоходный налог занимает львиную долю поступлений в данном случае в столичный бюджет. Вот если вы все-таки поддержите идею отказа от этого мифа о том, что у нас должно быть бесплатно и, фактически, это наша с вами забота – ну, вот тогда и по-другому никак. Вот мы заболели и сами заплатили. Тогда 5533, SMS-сообщение с буквой «А». Я понимаю, что это сложно – принять такое решение. Нет, государство должно участвовать – 5533, SMS-сообщение с буквой «Б». Голосование идет. 730-73-70, www.finam.fm – это наши средства коммуникации. Господа, вот интересный вопрос, который прислал Валерий М. «Почему некоторые эффективные лекарства, не имеющие отечественных аналогов, но свободно реализуемые на территории Евросоюза, запрещены для ввоза в Россию? У нас что, особый взгляд на безопасность лекарств?» Готовы ответить на этот вопрос?
ДМИТРИЕВ: Это абсолютно не так. Дело в том, что если препарат зарегистрирован в России, то, соответственно, этот препарат может свободно вращаться на рынке. Другое дело, что не всегда компания, по разным причинам, регистрирует этот препарат в России. Более того, есть случаи, когда компания зарегистрировала препарат, но потом почему-то посчитала рынок для себя неинтересным. И она этот препарат убирает с рынка. И часто бывает, что пациенты, которые уже использовали этот препарат, вдруг видят, что он пропал в аптеках. И не могут найти этому объяснение. А дело в том, что компания посчитала, что рынок для нее неинтересен, либо там рентабельность не столь высокая, как они ожидали. И они убирают этот препарат с рынка. Поэтому, что касается препаратов – все препараты, которые зарегистрированы в России, могут свободно обращаться на рынке.
ПРОНЬКО: То есть, никаких специальных ограничений не существует? Иван, вы что-то добавите?
ГЛУШКОВ: Конечно, добавлю. Здесь надо понимать следующее: препарат, который производится для России, производится любой иностранной компанией в российской же упаковке. Если у меня размер серии на заводе, условно, 50 тысяч упаковок, а в стране потребляется в год тысяча упаковок, компания с очень большой степенью вероятности не будет это производить. Просто потому, что остальные 49 тысяч упаковок в этот год девать будет некуда. Ну, да, у препарата срок годности три года, допустим. Три тысячи упаковок продано – остальные 47 куда?
ПРОНЬКО: Ну, то есть, ограниченность рынка получается, да?
ГЛУШКОВ: Конечно. Это, например, проблема очень большого количества маленьких стран с маленькими рынками. Там многие препараты просто не регистрируются, потому что экономически невыгодно их производить.
ПРОНЬКО: А российский рынок маленький?
ГЛУШКОВ: Российский рынок очень большой. И я думаю, то, о чем спрашивает слушатель, это как раз связано с тем, как Виктор сказал, что препарат просто не зарегистрирован в России. А если не зарегистрирован, его действительно нельзя сюда ввозить. Ну, только можно для личного потребления возить, нельзя возить для продажи.
ПРОНЬКО: Да, я понимаю. Виктор, скажите, а в части новых разработок – это тоже, конечно, философский вопрос, зависит от конкретной головы, я понимаю, что это конкретные люди всем этим занимаются – но стоит ли стремиться к тому, чтобы были всегда российские аналоги? То есть, импортозамещение. Вот вы отметили это, что вы стремитесь к этому. Но стоит ли к этому стремиться? Может быть, как-то и на паритетной основе возможно сотрудничество, за счет этого создать синергетический эффект. Необязателньо изобретать таблетку, которую уже изобрели. Только перемаркировать ее, назвать по-другому, вы говорите, одну буковку добавить – и уже типа новый бренд, новое лекарственное средство.
ДМИТРИЕВ: Вы знаете, мне очень понравилось выступление премьера, когда он выступал на правлении Торгово-промышленной палаты по поводу импортозамещения. Он сказал, что, в принципе, философия импортозамещения изначально ущербна. Потому как мы сразу себя ставим в позицию догоняющего. И нам надо четко понять, в каких отраслях мы можем обойтись без этого импортозамещения. Ну, условно говоря, если мы по каким-то причинам не можем конкурировать в производстве гуталина с Китаем – может, не стоит стремиться, будем китайским гуталином ботинки чистить.
ПРОНЬКО: Ну, вроде логика в этом есть.
ДМИТРИЕВ: Ничего страшного. Но есть какие-то стратегические направления, такие как оборонный комплекс, в том числе и здоровье наци, где необходимо все-таки учитывать зависимость от импорта. И здесь, если говорить о лекарствах, то, мне кажется, мы должны четко себе понимать, какие лекарства для нас стратегически важны и необходимы.
ПРОНЬКО: Есть такое понимание?
ДМИТРИЕВ: Ну, мы сейчас к этому приходим. С одной стороны, правительство определило список 57 препаратов стратегически важных, тех, которые вращаются на рынке, но сегодня наши компании их не производят. По разным причинам – какие-то еще находится под патентной защитой, на какие-то мы просто еще не замахивались. Но эти препараты серьезно влияют на уровень заболеваемости, на уровень смертности. И, безусловно, они нужны.
С другой стороны, мы обязаны иметь какой-то стратегический запас препаратов для чрезвычайных ситуаций, будь то какие-то вирусные инфекции, будь то грипп – ну, не дай Бог, что-то. Это второй момент.
Третий момент – яркий достаточно пример. Казалось бы, мы не ждем ни третьей мировой войны, ни что кто-то на нас нападет. Но при этом мы львиную долю субстанций закупаем в Китае. Это не секрет, это все знают. Так вот, перед китайской олимпиадой Политбюро КПК приняло решение закрыть все химические заводы в 200-километровой зоне вокруг Пекина. И, соответственно, попали те заводы, которые работали и для России, производили субстанции. Все, мы в течение этих двух недель почувствовали дефицит. Слава Богу, что был запас этих субстанций, слава Богу, что олимпиада всего две недели, и не каждый год она проходит в Китае. Но мы ощутили вот эту зависимость.
ПРОНЬКО: То есть, молниеносная реакция произошла?
ДМИТРИЕВ: Молниеносная, да. Поэтому, возвращаясь к импортозамещению – да, наверное, для пациента неважно, где произведен препарат. Важно, чтобы он был эффективен, безопасен и доступен. Вот вопрос, какие препараты все-таки мы должны производить в стране – это дело государства. И здесь мы уже неоднократно предлагали механизм гарантированного госзаказа. Тогда и цена будет ниже, и, я думаю, что активнее наши ученые начнут работать над либо воспроизводством, либо созданием каких-то новых препаратов.
ПРОНЬКО: Иван, ваш взгляд?
ГЛУШКОВ: Если одной фразой, то качество не имеет национальности, Виктор Александрович прав. Пациенту все равно, где сделан препарат. А для любой фармацевтической компании любое производство внутри страны с ориентацией только на рынок этой страны, скорее всего, будет экономически неэффективным. Это вот, опять-таки, та же самая история…
ПРОНЬКО: Это исключительно с точки зрения бизнеса?
ГЛУШКОВ: Да. Производить препараты внутри страны даже для такого большого рынка, как российский – это всегда заведомо небольшие объемы лекарственных средств. Вот хороший пример: в бывших странах соцлагеря основная фармацевтическая промышленность была сосредоточена в Югославии, которая, как мы все знаем, распалась на большое количество очень небольших государств, каждое из которых в отдельности имеет очень небольшой внутренний фармацевтический рынок. И все заводы, которые находились в этих странах, намного раньше, чем любые предприятия, находящиеся в России, вынуждены были для себя ответить: они работают, ориентируясь только на внутренний рынок страны или для большого количества стран? Все дали один и тот же ответ, у всех очень большая география экспорта. И посмотрите, что сейчас происходит. Российская фармацевтическая промышленность и югославская 20 лет назад имела условно примерно те же самые стартовые условия. У всех было одинаково нехорошо. По состоянию на сейчас – лидеры в фармацевтике из стран Восточной Европы кратно превышают и по объемам продаж, и по капитализации крупнейшие российские компании.
ПРОНЬКО: В чем причина успеха?
ГЛУШКОВ: Они работают не на один рынок. Они давно поняли, что нужно производить для максимально большого количества географических рынков.
ПРОНЬКО: В том числе и на российский?
ГЛУШКОВ: В том числе и на российский рынок. Вот и все. И лекарства у них получаются за счет этого большого объема продаж с относительно большой нормой прибыли. И за счет этого они могут инвестировать в обновление производственных фондов и в разработку новых препаратов и в конце концов, пациент получает более эффективный препарат.
ПРОНЬКО: Но смотрите, вот возвращаясь к закону об обращении лекарственных средств – вы же отметили, что он снимает те ограничения, который существовали, и теперь российские фармпроизводители могут открыть для себя эти границы.
ГЛУШКОВ: Уже шесть дней, как могут.
ПРОНЬКО: Смогли, Виктор? Что-то уже есть?
ДМИТРИЕВ: За шесть дней?
ПРОНЬКО: Я не знаю. Но хотя бы, знаете, как тренд теперь. Вот тренд.
ДМИТРИЕВ: Здесь, я думаю, Иван лучше меня ответит. Потому что, с одной стороны, он представляет Ассоциацию импортеров, с другой стороны, это члены нашей ассоциации, постольку поскольку достаточно большое количество производственных площадок и «Нижфарм» и «Макизфарм», и «Хемофарм», они находятся на территории Российской Федерации и у нас первые ласточки, которыми мы гордимся – это как раз из Обнинска, из «Хемофарма» препараты сегодня поступают в Евросоюз, в Германию.
ПРОНЬКО: Но это только начало?
ДМИТРИЕВ: Да.
ПРОНЬКО: Это будет иметь продолжение?
ДМИТРИЕВ: Я уверен, что будет.
ГЛУШКОВ: Там есть вагон деталей, может быть, не очень интересных широкой аудитории, чисто технологических. Потому что есть вопросы: а по каким стандартам проводились клинические исследования этих препаратов? А по каким стандартам производится контроль качества этих препаратов? А синхронизирована ли российская фармакопея с фармакопеей Евросоюза? (В скобочках – конечно, нет). И так далее. То есть, на самом деле, есть очень много чисто отраслевых нюансов, которые не позволяют так вот щелкнуть пальцами и завтра запустить товар на рынок того же Евросоюза.
ПРОНЬКО: А за бугром существуют заградительные моменты или меры, ну, например, связанные с протекционизмом для своих производителей?
ГЛУШКОВ: Ну, есть некоторые…
ПРОНЬКО: Согласитесь, для любого чиновника, который в политике, это очень большой соблазн.
ГЛУШКОВ: На развитых фармацевтических рынках либо нет, либо очень немного.
ДМИТРИЕВ: Ну, я здесь не соглашусь с Иваном. Они есть, может быть, они не такие яркие.
ПРОНЬКО: Или не ярковыраженные, да?
ДМИТРИЕВ: Хотя ярковыраженные.
ПРОНЬКО: На самом деле. Так?
ДМИТРИЕВ: Да. Мы – слава Богу, теперь нет железного занавеса – бываем в Европе. Попробуйте в Австрии купить датские препараты или, наоборот, в Дании австрийские.
ПРОНЬКО: Казалось бы, Евросоюз.
ДМИТРИЕВ: Евросоюз, один рынок, одни законы.
ПРОНЬКО: Даже не Россия.
ДМИТРИЕВ: Да, одни законы. Несмотря на то, что, казалось бы, рынок открыт, каждая страна все равно имеет свою политику, и различными, так скажем, подковерными нормативными актами она все равно поддерживает собственного производителя и защищает свой рынок.
ПРОНЬКО: Виктор, посмотрите на Ивана в этот момент.
ГЛУШКОВ: Контрпример. Вот смотрите, наверняка это есть. Другая ситуация, смотрите: в 200 году доля индийских фармацевтических компаний на рынке Германии была меньше 5%. Сейчас уже 14%. Они за десять лет выросли в три раза. Вряд ли потому, что в Германии их сильно поддерживает германская бюрократия. Люди просто настырно ломятся, получают свои контракты, привозят свои препараты, продают их, и у них получается.
ДМИТРИЕВ: Но это не значит, что в Германии нет протекционистской политики.
ГЛУШКОВ: С этим согласен. Но у них же получается. Если индусы могут – а мы что?
ДМИТРИЕВ: Нет, я полностью согласен, и более того, не пускают в дверь – полезем в окно. Но политика протекционизма есть.
ПРОНЬКО: Есть. Мы прервемся сейчас на рекламу и затем продолжим. 730-73-70, www.finam.fm – это средства коммуникации. Высказывайте свои мнение либо задавайте интересующие вас вопросы.
ПРОНЬКО: Давайте так: я сейчас буду зачитывать один вопрос и один телефонный звонок. 730-73-70 – телефон, finam.fm – сайт. Марина спрашивает (мне нравятся такие вопросы): «Когда лекарственные препараты будут доступные обычным россиянам?» Виктор, когда?
ДМИТРИЕВ: Сегодня.
ПРОНЬКО: Уже сегодня?
ДМИТРИЕВ: Конечно.
ПРОНЬКО: Они доступны?
ДМИТРИЕВ: Вполне.
ПРОНЬКО: То есть, вы считаете?
ДМИТРИЕВ: А какой препарат Марина не может приобрести?
ПРОНЬКО: Нет, вот просто. Человек считает, что они, по всей видимости, недоступны или дороги. Ну, я не знаю, понимаете, я вам зачитываю письма, как они приходят.
ДМИТРИЕВ: Я понял. Если кратко – я ответил. Если полно – надо разбираться, что имеет в виду Марина.
ПРОНЬКО: Все, ответ принимается. Добрый вечер, вы в эфире. Как вас зовут? Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня Валерий зовут. Я хотел бы вопрос задать в студию.
ПРОНЬКО: Давайте, давайте.
СЛУШАТЕЛЬ: Я в эфире, да?
ПРОНЬКО: Вы в эфире, да.
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, у меня вопрос следующий. Дело в том что я бы хотел спросить, до каких пор сама ассоциация фармпроизводителей не будет контролировать те предприятия, которые также производят лекарства на территории Российской Федерации? Дело в том, что ряд медикаментов не соответствует никаким нормам, тем не менее, они производятся и, более того, конкурируют с импортными хорошими препаратами, согласно 94-му ФЗ.
ПРОНЬКО: Валерий, подождите, не отключайтесь, потому что, я так понимаю по виду Виктора, у вас есть наводящие вопросы? Или вы готовы ответить?
ДМИТРИЕВ: Нет, я готов ответить.
ПРОНЬКО: Да, хорошо, спасибо.
ДМИТРИЕВ: Ну, первое: вопрос контроля качества у нас возложен на Росздравнадзор, и это их функция, которая возложена на эту структуру государством. Это первое.
ПРОНЬКО: Это контролирующие органы?
ДМИТРИЕВ: Это контролирующие органы. Соответственно, все препараты, которые находятся на рынке, проходят предрегистрационный контроль, предрегистрационную экспертизу и, только подтвердив свое качество, они попадают на рынок. Потом, находясь на рынке, каждая серия, или не каждая, но большинство серий, сертифицируется – соответственно, контролируется их качество. Потом есть уже территориальное управление Росздравнадзора на местах, проверяют, делают выборки в аптеках, на потовых складах и так далее. Это что касается контроля.
Что касается ассоциации и контроля за производством – ну, прямого контроля мы не осуществляем, это не наша функция, но, с другой стороны, по крайней мере, в нашей ассоциации я сразу хочу сказать, что у нас сегодня более 400 компаний имеют лицензии на производственную деятельность. При этом у нас в ассоциации сегодня 20 компаний. При этом, эти 20 компаний производят более 80% всех лекарственных средств на территории Российской Федерации.
ПРОНЬКО: 80%, да?
ДМИТРИЕВ: Да, ну, около 80%, там разные цифры дают. Поэтому я могу отвечать за те компании, которые входят в нашу ассоциацию. Большинство из них сегодня имеют не только сертификаты GMP, не только российские лицензии, но и зарубежные сертификаты GMP. Поэтому качество и производства, и продукции, которую они выпускают, достаточно жестко контролируется. Как непосредственно на самих предприятиях, так уже и на выходе Росздравнадзором.
У нас достаточно жесткие критерии вступления в ассоциацию, и перед тем, как какая-либо компания становится нашим членом – у нас есть своя рабочая группа, которая выезжает на предприятие и аудирует его. Поэтому вот за наши 20 компаний я готов отвечать.
Отвечать за 380 с лишним компаний, которые также имеют лицензию, но не входят в нашу ассоциацию (по разным причинам) я, конечно, не могу. Но я хочу сказать Валерию, что если у него возникают вопросы по качеству лекарственных средств, которые он приобретает, то надо обращаться в территориальное управление Росздравнадзора, и они объективно либо подтвердят, либо опровергнут то, что вы говорите. Потому что лекарственные средства – я опять вернусь к началу разговора – это особый товар. Это не как лампочка – проверил, работает или не работает. Например, есть статины, которые понижают уровень холестерина в крови. Объективно и никак субъективно пациент этого не ощущает. Это можно проверить только по анализу крови. Поэтому вот, например, по поводу таких препаратов я не знаю, как Валерий проверяет качество. Он ходит, каждый день кровь сдает, не дай Бог, если у него холестерин, либо что, либо это эмоции?
ПРОНЬКО: Иван.
ГЛУШКОВ: Хотел добавить к тому, что сказал Виктор Александрович, следующее. Вопрос Валерия – это обратная сторона медали вопроса Марины. Вопрос качества – это компенсация за доступность. Россия – одна из немногих стран, которая до последнего времени не имела и, по большому счету, сейчас не имеет обязательных стандартов качества производства лекарственных средств. Были только рекомендательные ГОСТы. Говоря грубо, государство разрешало производить лекарственные средства, практически не тратя сил и времени компаний на контроль качества этих лекарственных средств. Для чего? А чтобы они были доступны. Вот мы и имеем…
ПРОНЬКО: Ну, все, к сожалению, наше время вышло. Я прошу прощения у тех слушателей, чьи вопросы я не смог озвучить. Это значит, будет повод еще раз встретиться и поговорить на тему лекарственного обеспечения. Виктор Дмитриев и Иван Глушков были сегодня в «Реальном времени». Завтра в это же время с 7 до 8 вечера в «Реальном времени» экс-лидер партии «Яблоко», известный политический общественный деятель России Григорий Явлинский. Свои вопросы присылайте на www.finam.fm.
Финам ФМ
