Новосибирский миллиардер Андрей Бекарев рассказал, как тратит миллионы долларов на устранение главной причины смертности в городе.
Бывший совладелец ОАО «УРСА Банк» Андрей Бекарев сегодня активно занимается фармбизнесом. Он возглавляет совет директоров биотехнопарка — проекта, который к 2015 году должен собрать на окраине Кольцово около полусотни фармацевтических компаний. Первым резидентом будущего технопарка стала «дочка» принадлежащей Бекареву ООО «Саентифик Фьючер Менеджмент» (СФМ) — «СФМ-Фарм». Ее завод на Софийской, 20 производит эксклюзивный новосибирский тромболитик — «Тромбовазим», препарат для терапии острого инфаркта миокарда, инсультов и венозной патологии. За лето и осень на пустыре в Кольцово компания возвела два корпуса. Корреспондент НГС.БИЗНЕС выяснила у Андрея Бекарева, как он будет расширять производство и какое будущее у кольцовского биотехнопарка.
Справка:
Бекарев Андрей Александрович родился в Читинской области, в 1993 году окончил НГУ по специальности «экономическая кибернетика». В 2002–2005 гг. возглавлял «Сибакадембанк». Является акционером банка «Восточный», владельцем ИК «Ростехнологии». Возглавляет совет директоров компаний «Биотехнопарк» и «Саентифик Фьючер Менеджмент». По данным рейтинга богатейших людей страны журнала «Финанс», в 2008 году состояние Андрея Бекарева оценивалось в 5,4 млрд руб.
Что сейчас выпускает ваш завод на Софийской, 20?
Мы делаем «Тромбовазим» в таблетках, мощность производства — до 70 тыс. упаковок в год, и пока мы физически не можем делать больше. Земля и здания завода находятся в федеральной собственности, ими распоряжается СО РАН, и любое действие нужно мучительно согласовывать. Нужно сразу оговориться, что изначально проект предусматривал выпуск внутривенной формы «Тромбовазима». Таблетки стали «побочной» формой нашего препарата, мы начали их выпускать, потому что их было проще зарегистрировать. Все это время, почти 10 лет, мы проводили необходимые исследования и получали разрешение на выпуск внутривенной формы. Поставили точку буквально на днях. Теперь нас ничто не сдерживает, можно запускать производство. Объем выпуска рассчитан на 150 тыс. инфарктов, а это более половины российской потребности.
А таблетки вы сейчас поставляете в российские сети?
Скажем так, в Новосибирске их купить можно. При нынешнем объеме производства мы можем поставить в каждую из 40 тысяч российских аптек по полторы упаковки лекарства. Это грустно и лишено смысла. Когда мы запустим новый завод, сможем производить в 20 раз больше. К тому же таблетированный «Тромбовазим» пока можно купить только по рецепту, но мы работаем над тем, чтобы вывести его из состава рецептурных.
А внутривенная форма тоже будет продаваться в аптеках?
Нет, инъекционного препарата не будет в открытой продаже. Такие препараты закупает государство, и они применяются врачами скорой помощи или реанимации при экстренных ситуациях у больных с инфарктами.
То есть «Тромбовазим» заменит то, что сейчас применяется врачами?
Мы на это рассчитываем. Наш препарат не менее эффективный и в разы безопаснее того, что сейчас закупают власти. Например, «Актилизе» или «Метализе». Их стоимость колеблется от 50 тыс. до 70 тыс. руб. за курс. При этом из-за риска побочных эффектов во многих странах Евросоюза такие препараты не применяются. Образно говоря, они полностью блокируют систему тромбообразования в организме. У человека старше 60 лет этот препарат, конечно, рассосет тромб, но не факт, что сам человек выживет. «Тромбовазим» обладает прямым тромболитическим действием, он буквально «съедает» тромб, но не влияет на другие процессы в организме.
Ваш препарат будет дешевле?
Да. Максимальная курсовая цена внутривенного «Тромбовазима» не превысит 20 тыс. руб. А увеличение объемов производства таблетированной формы позволит нам снизить цену с 3000 до 500 руб. за упаковку.
Что будет в тех корпусах, которые уже построены в биотехнопарке?
В первом здании, контур которого уже закрыт, будут две лаборатории — генно-инженерная и пептидная, общая площадь 1100 кв. м. Не принципиально, как здание выглядит снаружи и из чего оно сделано: внутри формируется еще одно здание — чистые комнаты, со своим микроклиматом. Следующий корпус — он еще строится, будет включать в себя два бетонных бункера с ускорителями, построенными для нас Институтом ядерной физики СО РАН. Один из них — медицинский, мы задействуем его для производства «Тромбовазима», другой — резервный, его мы оставим для сторонних услуг: стерилизации медицинского оборудования и некоторых продуктов питания, модификации полимеров. К этому корпусу будет примыкать само фармпроизводство, но это будет уже вторая очередь строительства.
Когда в Кольцово начнется производство «Тромбовазима»?
Думаю, ближайшие 1,5–2 года уйдут только на строительство производственных объектов. Я надеюсь, что уже через 1–1,5 года часть производства мы перенесем в биотехнопарк. Но первые два корпуса начнут функционировать к концу первого квартала следующего года.
Безопасно ли ваше производство?
Несмотря на «страшные» термины — ускорители, радиационный синтез, — в нем не задействованы радиоактивные материалы и с точки зрения экологии здесь нет никаких рисков. Мы используем электронно-лучевой ускоритель — это железная бочка высотой в два этажа, но, по сути, то же устройство, которое использовалось в старых телевизорах. Конечно, когда оно работает, туда лучше не лезть, но это как с любым механизмом, будь то механический пресс или раскаленная печка.
Каков предполагаемый размер инвестиций и сколько уже вложено в проект?
Общий объем затрат — 2,2 млрд руб., а строительство первых двух корпусов обойдется нам около 300 млн руб.
Будет ли завод выпускать еще какие-то препараты?
У нас в запасе есть около 15 препаратов, но это не значит, что все они появятся. Такова специфика фармбизнеса — процедуру регистрации сложно спрогнозировать. Я бы назвал такую цифру — 5–7 наименований мы сможем выпускать после возведения фармацевтического блока.
Можете привести пример?
Например, препарат G5 для лечения цирроза печени. Он нас сильно удивил во время доклинических исследований. Лабораторные мыши, которым его давали, не имели признаков старения. Мы об этом стараемся пока не говорить — слишком уж вызывающие результаты. Сейчас нужно получить разрешения на клинические исследования, и мы намерены организовать его производство.
Давайте поговорим о биотехнопарке — кто станет его инвесторами?
Пока задача номер один — привлечь сюда хотя бы одного крупного инвестора, у которого проект минимум на 50 млн евро. За меньшие деньги, к сожалению, сделать что-то серьезное в фармбизнесе практически нереально. В первую очередь это иностранцы, которым выгодно перенести в Россию часть производства, чтобы пользоваться преференциями при заключении госконтрактов.
А чем вы будете таких инвесторов привлекать?
Почему-то все считают, что для фармбизнеса у нас «медом намазано» — из-за того, что рядом НГМУ и «Вектор». Но это в принципе не дает никаких аргументов инвесторам. Единственным критерием для компаний подобного плана могут стать условия, которые им здесь предлагают: затраты на землю, подключение к коммуникациям, отношение местных властей. Площадка должна быть полностью подготовлена и нужно, чтобы инвестор мог прийти сюда бесплатно. К тому же я хочу оградить их от общения с чиновниками — многие инвесторы этого боятся.
Есть временные ограничения по поиску инвесторов?
Никто из этих ребят не верит в обещания счастья в будущем. Их нужно приводить на готовую площадку и показывать, где уже завтра можно рыть котлован. Наш проект, конечно, станет хорошим примером для других. Но саму площадку биотехнопарка мы сможем подготовить только в конце 2012 года.
Уже ведутся переговоры?
Да, ведутся. Но называть имена я пока не хочу. По большому счету, все равно, кто это будет. Главное, чтобы компания соответствовала критериям — могла обеспечить проект инвестициями, создать рабочие места и соответствовала заявленному профилю.
Дарья Староверова
Фото Ирины Малыгиной
Подробнее: НГС.БИЗНЕС — Андрей Бекарев: «Мы строим генно-инженерную лабораторию»
