Крупнейшие фармацевтические компании, работающие в России, обеспокоены низкими ценами на жизненно важные лекарства и неизвестностью относительно будущих госзакупок. Что нужно производителям от правительства, чтобы обеспечить россиян лекарствами и вакцинами, рассказала «Газете.Ru» генеральный директор компании Sanofi в России Наира Адамян.
Какую позицию Sanofi сейчас занимает в России и как на вас отразился кризис в последние годы?
Sanofi — это одна из крупнейших международных фармацевтических компаний, которая занимает 5-е место в мире. Мы разрабатываем инновационные препараты в самых различных областях. В России компания на первом месте по объемам продаж. Sanofi лидирует по продажам во многих странах, в том числе на развивающихся рынках: в Казахстане, Узбекистане и за пределами СНГ.
Но кризис, конечно, отразился на нас в разных аспектах. Первый из них — снижение покупательной способности потребителей. Наши продажи в коммерческом сегменте, через аптеки, не соответствуют тому уровню, который был на пике докризисного периода: 2013 год – начало 2014-го. Абсолютно очевидно, что потребитель сейчас считает деньги и пытается экономить.
Кроме того, кризис отразился на бюджете здравоохранения, на объеме средств, которые выделяют на закупки по различным госпрограммам. Мы видим, что закупки уменьшаются в объеме. И, конечно, ценовой фактор стал более важным для государства при принятии решения о закупках.
Третий аспект кризиса — это проблема с ценами на вакцины, а это очень важная часть нашей лечебно-профилактической деятельности.
Цены на вакцины из списка жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП) были зарегистрированы в 2010 году.
До второй половины 2015 года методика регистрации цен не позволяла зарубежным производителям индексировать цены на уровень инфляции, несмотря на девальвацию рубля по отношению к иностранной валюте. Это привело к тому, что в некоторых случаях поставки жизненно важных вакцин стали убыточными.
Конечно, это наша социальная ответственность, и по некоторым программам мы продолжаем поставки. Но мы бы хотели, чтобы нас услышали и ввели механизм индексации цен для иностранных препаратов, который бы учитывал экономические реалии.
Вы сейчас про конкретную вакцину говорите?
Я говорю про все вакцины из списка жизненно важных. Эта проблема не только наша, она касается и других компаний, включая российские. Производителей вакцин не так много, их всего три-четыре-пять, и все испытывают одну и ту же сложность. Потому что российские компании покупают компоненты по ценам в евро.
В этом году цены на данные вакцины не индексировались?
На вакцины цены не индексировались. Мы поставляем вакцины по разным нозологиям. Часть из них поставляется на коммерческий рынок, где мы не ограничены в ценах и можем продавать по ценам, соизмеримым со стоимостью лекарства на других рынках. Но есть вакцины для защиты от инфекций, которые входят в Национальный календарь профилактических прививок, и на них цена зафиксирована с 2010 года. До 2015 года она никак не менялась, несмотря на все перипетии, которые произошли с рублем за весь этот период. Правила индексации были введены только в прошлом году. Новые правила касаются препаратов из списка и допускают индексацию не более чем на уровень инфляции, но при этом берут не фактический уровень инфляции, а более низкий, который был заложен в бюджет, порядка 5%.
Опять же, мы понимаем ситуацию в России и идем навстречу со всеми препаратами. Мы, кстати, продолжаем и производить здесь, и выводить на рынок все наши препараты с той же ценой, которую зарегистрировали еще в 2010 году. Но есть препараты, в частности вакцины, которые имеют особенности в производственном цикле, и поэтому старая цена на сегодняшний день никак экономически не обосновывает наше присутствие.
В этом году была громкая история с вакциной «Пентаксим» (комбинированная вакцина против пяти детских заболеваний). Сейчас, если я правильно понимаю, вы локализовали производство и таким образом разрешили проблему?
Сложная ситуация с вакциной «Пентаксим» не была связана исключительно с нами, это была проблема индустрии. Возникли проблемы с сертификацией, которые продолжались достаточно долго, более полугода, и до сих пор ситуация до конца не разрешилась. В данный момент мы шаг за шагом восстанавливаем поставки. Мы ожидаем, что пятикомпонентная комбинированная вакцина будет доступна начиная с июля этого года.
То производство, которое сейчас локализовано в России, покроет всю потребность страны?
В прошлом году мы подписали договор с компанией «Нанолек», но передача системы контроля качества и технологии производства — это процесс, который занимает несколько лет. На полный цикл производства вакцины «Пентаксим» мы выйдем к 2019 году. В этом году, параллельно с процессом трансфера, мы реализуем первый этап локализации, и на сегодняшний день первая партия локально упакованной вакцины проходит сертификацию. Выпуск в обращение ожидается в третьем квартале этого года. Но если говорить о том, хватит или нет, то это не связано с местом производства вакцины: мы можем и сейчас обеспечить потребность. Это зависит от того, какой объем государство будет от нас требовать. А это, в свою очередь, зависит от того, может ли государство сегодня сказать, в каком объеме оно будет у нас закупать вакцину.
Цикл производства длится два года, и для того, чтобы мы заложили нужное количество вакцин через год, через два, через три, нам нужно заранее знать объем, который потребуется. Это ключевая проблема.
Во многих странах, например в Турции и Казахстане, поставки вакцин являются предметом двустороннего переговорного процесса производителей и государства. Так государство может гарантировать объем закупки на несколько лет вперед. В России нам нужен такой же прозрачный долгосрочный контракт с государством, чтобы планировать производство.
В России сейчас есть правовые основания, чтобы заключать договоры между производителями лекарств и правительством?
Мы говорили на эту тему с представителями индустрии, был диалог с правительством.
Мы знаем, что вице-премьер Аркадий Дворкович проводил встречу с крупными фармпроизводителями на Петербургском международном экономическом форуме, там это обсуждалось?
Да, была встреча на ПМЭФ. Мы поднимали все актуальные вопросы: говорили про ценообразование, про долгий цикл, обсуждали вопросы интеллектуальной собственности и другие. Мне кажется, на сегодняшний день решение лежит в плоскости специнвестконтрактов («СПИКов»). На данный момент таких прецедентов в фармацевтике пока нет, но в других отраслях они появляются, и эта тема довольно интересна для многих производителей.
Ассоциация международных фармпроизводителей предлагала долгосрочные контракты правительству еще год назад, теперь получается, оно уже готово обсуждать это с вами?
Инструмент специнвестконтрактов на самом деле — это предложение правительства. И нам оно нравится, потому что это хороший инструмент, хороший мотор, который, совершенно очевидно, будет способствовать притоку инвестиций в Россию.
Идея в том, чтобы заключить договор о поставках лекарств для государственных нужд на несколько лет вперед?
Да, философия такая. Мы на ПМЭФ говорили о том, что есть некая концепция, но нет деталей по реализации. Но думаю, что скоро они появятся. Смысл в том, чтобы на несколько лет вперед понимать, какие инвестиции мы можем принести сюда, в Россию, и какие возможны экономические преференции для инвестора.
Мы слышали, что после перебоя с поставками вакцины «Пентаксим» ведомства начали обсуждать отмену обязательной сертификации для вакцин. Это как-то поможет предотвратить подобные ситуации на будущее?
Да, можно отменить эту специальную сертификацию, потому что, с другой стороны, вводится общая GMP-сертификация по всей стране, по всем продуктам. Это поможет избежать двойных-тройных проверок. Либо, если есть процесс сертификации, он должен быть понятный, прозрачный и соответствовать тем компетенциям, которые есть в стране, чтобы не было таких заторов.
Мы не за отмену сертификации (в целом). Это полезная процедура, позволяющая государству убедиться в качестве производства. Но все должно быть продумано, чтобы не повторять ситуацию, сложившуюся в начале года.
Сколько сейчас времени уходит на то, чтобы вывести на российский рынок какой-то инновационный препарат?
Регистрация занимает приблизительно год, не считая времени, необходимого для проведения клинических испытаний, которые в нашей стране обязательны.
В дополнение к тем, которые уже были проведены на Западе?
Да. Однако, поскольку все иностранные производители уже это понимают, они просто включают российские клиники в большое, глобальное исследование. Тогда уже не требуется заново здесь в России проводить клинические испытания, чтобы подать на регистрацию. Таким образом, с этими правилами мы уже смирились и приспособились.
Несколько дней назад в новостях были сообщения, что «Санофи» начала производство нового препарата против сахарного диабета. Вы можете что-нибудь об этом рассказать? Он на российском рынке скоро появится?
Препарат уже зарегистрирован в России. Мы 30 мая получили регистрацию нового инсулина. Называется он «Туджео» — это новейший инсулин, в России он появится в сентябре-октябре. Мы планируем локализовать его производство здесь, в Орловской области, где у нас есть собственный завод и где у нас работает полный цикл производства инсулина.
Это ваш собственный завод, без сотрудничества с российскими компаниями?
Да, у нас стратегия диверсификации. В Орловской области у нас свой завод, который специализируется на производстве инсулинов с использованием передовых технологий. В мире всего две такие площадки: в Орле и во Франкфурте. Поэтому новый инсулин тоже будет здесь производиться. В течение полутора лет будет налажено производство полного цикла, а до тех пор он будет поставляться как импортный препарат. А еще в этом году с завода в Орловской области мы начинаем впервые экспортировать наши инсулины в Европу.
А другие проекты по локализации есть?
Мы по многим препаратам работаем в партнерстве (с российскими компаниями). Есть совместные проекты с компанией «Фармстандарт» в области лечения редких и сердечно-сосудистых заболеваний. В этом году мы пока не планируем новых соглашений, сейчас мы больше сосредоточены на понимании объемов, новых механизмов этих инвестиционных контрактов, других новых моделей взаимоотношений.
Последний вопрос, который хотелось затронуть, — это ожесточившаяся в последнее время конкуренция между производителями оригинальных препаратов и производителями дженериков. В России начинаются масштабные судебные споры. Вы для себя видите это как угрозу?
Конечно, если будут нарушения патентов или нарушения правовых норм в отношении эксклюзивности данных, которые были приняты Россией в момент вступления в ВТО, то это будет очень болезненный вопрос для всей «большой фармы». Потому что ценность «большой фармы» не в том, что мы что-то производим, а именно в интеллектуальной собственности, в том, что мы разрабатываем и создаем новые препараты.
Нарушение прав интеллектуальной собственности может стать самым большим «пугалом» для всех инвесторов.
Вообще, если кому-то надо выгнать инвесторов из России, то для этого надо нарушать интеллектуальные права, потому что, конечно, для нас никакие нарушения неприемлемы и при их наличии обязательно будем обжаловать по существующей процедуре. Мы этот вопрос тоже обсуждали с правительством и пока, к счастью, не почувствовали, что государство в ближайшее время хочет изменить процедуры в сторону меньшего уважения прав собственности.
