Этой публикацией мы открываем специальный информационный проект – «Клуб анонимных разработчиков», созданный для изобретателей в области фармацевтических технологий и носителей идей новых лекарственных препаратов, а также для всей заинтересованной профессиональной общественности. Из публикаций, которые будут выходить в рамках Клуба, вы сможете узнать, какие проблемы, препятствия, вызовы и возможности стоят на пути коммерциализации идей новых препаратов, и как превратить идею в готовый продукт. А на офлайн-встречах, которые будут проводиться в рамках Клуба, изобретатели смогут обменяться опытом и получить профессиональную консультацию экспертов: юристов, маркетологов, специалистов по патентному праву и др. Проект инициирован российской фармацевтической компанией «НоваМедика» при поддержке GMP News. Мы хотим, чтобы инновационных лекарств в России становилось больше.
Сегодня у нас в гостях – глава R&Dцентра «НоваМедика Иннотех» Александр Рудько. Он является автором более двух десятков изобретений, 22 года посвятил фармацевтике, работал в крупнейших российских фармацевтических компаниях. На его глазах происходил переход российской фармы от старой советской системы к развитию в направлении лучших современных мировых практик.
Александр, скажите, пожалуйста, есть ли в России рынок идей новых лекарственных препаратов?
Цивилизованного рынка пока нет. И вот что характерно: недавно в GMP News была статья о том, какие дивиденды могут приносить идеи новых фармтехнологий. Примечательно, что все ссылки в ней были исключительно на иностранные источники. Да, за рубежом подобные вопросы более-менее регламентированы. И проценты за идеи могут быть очень даже внушительными. У нас пока – в десятки раз ниже.
А что сейчас собой представляет это подобие рынка? Как сейчас обстоят дела?
Если у меня появилась идея, и я хочу ее кому-то донести… но, допустим, я человек, далекий от среды фармпроизводителей и не знаю никого из фармкомпаний лично, то шансов у меня практически нет. В конкурсы для инноваторов из сферы фармы пробиться очень сложно, – заявки попадают на отбор к экспертам, которые зачастую присматривают какие-то идеи для себя – и это, порой, носит двойной смысл, поскольку иногда идею берут просто для того, чтобы «похоронить», чтобы, тем самым, спасти от конкуренции собственный продукт. Такое случается. Но, допустим, вам повезло, и, благодаря конкурсу, нашлось предприятие, которое заметило вашу идею, вышло на вас и взялось ее развивать. Это такой оптимистический сценарий. И даже при нем, каких-либо гарантий, что идея воплотится в реальный продукт, – практически нет. Я регулярно встречаю ученых: они подходят к нам на выставках, интересуются. Это немолодые люди, которые зачастую ходят со своими идеями по 10 лет. Мы, кстати, иной раз, можем высоко оценить идею – да, очень интересная, но не в нашем сегменте! Мы нацелены на другие терапевтические области. И изобретатель идет обивать пороги дальше. Я это к тому, что наличие интереса и признание важности идеи – не гарантия того, что она дойдет до своего потребителя. Конечно, если бы была такая площадка, на которой можно было представить свою идею для привлечения максимального внимания, – было бы здо́рово. Пока что такой площадки нет.
Но идею же легко украсть? Или нелегко?
Зависит от ситуации. Если это уже определившаяся идея с патентом, — конечно ее украсть нельзя. Но часто бывает, что идея из разряда тех, что витает в воздухе, и для получения патента еще нужно сделать ряд подтверждающих исследований. Здесь, конечно, встает вопрос о порядочности партнеров. Всегда найдутся фармпроизводители, которые скажут: «Мне тут идею подсказали хорошую, я ее теперь сам развивать буду. Зачем мне еще кому-то платить?» А автору идеи на проведение предварительных исследований, результаты которых позволят добиться подтверждения патентоспособности и ответить на вопросы экспертов, – зачастую просто нет денег.
Мы начали говорить о проблемах, с которыми сталкиваются разработчики: трудность доступа к релевантным производителям, сложности защиты идеи. Что еще?
Очень многие не понимают последовательности шагов, необходимых для того, чтобы довести идею до готового продукта. Например, имея свою интересную субстанцию, не каждый понимает, что ее еще нужно облечь в лекарственную форму – то есть получить ту самую пилюлю, таблетку, капсулу и т.п. Им кажется, что субстанция – она же уже вот: действует, работает. Но мы понимаем, что субстанция работает только в лекарственной форме, а ее создание – это еще один большой процесс, когда нужно совместить эту субстанцию со вспомогательными веществами, облечь в форму, которая будет наиболее эффективно раскрывать ее свойства. Это совсем другая задача, и для ее решения компетенций автора идеи уже недостаточно. На этом этапе у него однозначно должен быть партнер. Да, разработчик и не видит все эти шаги, которые нужно сделать. Я сталкивался с этим: приходит к нам группа ученых и говорят, что для очередного этапа клинических исследований им нужно наработать препарат из их субстанции. Мы им: «Хорошо, а какая у вас лекарственная форма?» «Да что-то намешали: или таблетка, или капсула – еще не знаем». «А вы ее стабильность изучили? А вы уверены, что вещество из этой формы высвободится и будет обладать биодоступностью?» А они смотрят на нас широко открытыми глазами.
Какие еще проблемы есть у разработчиков?
Есть еще одно серьезное препятствие – это проблема синтеза субстанций. В последнее время она у нас в стране стала активно решаться, причем не в микрообъемах, как это делали в наших лабораториях всегда, а в серьезных масштабах, позволяющих нарабатывать промышленные объемы. Раньше у нас просто не было предприятий, с которыми можно было об этом договориться. А сейчас в России уже есть несколько центров и ряд производителей, которые действительно могут довести идею до промышленного масштаба. Хотя проблема по-прежнему есть – по статистике, чуть ли не 90% субстанций для обеспечения нашей промышленности импортируется. Даже для себя. Не говоря уже о тех, кто хочет взяться за новое.
Следующая большая проблема для автора идеи – это финансирование патентной защиты. Сама процедура патентования, может, и не очень дорогая. Хотя, если вы соберетесь заниматься этим самостоятельно, – это может растянуться на долгие годы. А если нанимать юридическую компанию, – надо иметь в виду: у них один признак стоит около 70 тысяч. Патент может быть на разное количество признаков. С одним редко кто-то идет. Обычно 2-3 признака, но бывает и до 12. То есть это уже кругленькая сумма получается для самостоятельного игрока – из семейного бюджета так просто не выкинешь. Уже на этом этапе встает вопрос доверия: либо раскрываться, либо… Я знаю прецеденты, когда авторам идей «махали ручкой». На рынке известны такие случаи. У нас в принципе не очень-то развита патентная грамотность. Мы в «НоваМедике Иннотехе», кстати, проводим для наших технологов и аналитиков тренинг – они должны понимать, что можно патентовать, и чем отличается патентная чистота от патентной способности, потому что изобретение может быть патентоспособным, но не патенточистым. Тогда понятно, что от него мало толку, потому что все равно такой продукт производить нельзя, даже если на него есть патент. О таких вещах мало кто знает. Вот приходят иногда врачи, говорят: «Мы взяли два препарата, используем их и получаем прекрасные результаты. Мы запатентовали использование их в комплексе, купите у нас патент». А производитель им: «Извините, вы что запатентовали?» «Способ использования для лечения заболевания». «Но если я возьму и сделаю комбинированный препарат из этих двух, выпущу его на рынок и буду продавать – разве вы мне что-то предъявите? Нет». «Врачи спрашивают: почему? Вы ведь будете продавать, по сути, нашу идею»… «Я не буду продавать вашу идею. Нарушать ваш патент будут те, кто будет использовать мое лекарство. Потому что вы запатентовали не способ производства, а способ использования. И предъявлять претензии о нарушении патента можно будет только пациентам». Поэтому такой патент, увы, ничего не защищает. Хотя люди уверены, что они придумали что-то выдающееся.
А еще часто бывает: ученый придумал идею, и скорее пишет о ней в ВАКовский журнал. И все – после публикации идея больше не патентоспособна. Она ведь теперь известна всем.
Можно сказать, что проблемой является и наличие на рынке совершенно «фантастических» идей: берестяные стельки, лечение дымом…
Это всегда было, и меньше этого не станет. Главное внимательно смотреть, чтобы не пропустить в песке золото или самородок. Как правило, компании имеют экспертов, которые способны оценить перспективность идеи.
Кто они – современные разработчики? Каков их портрет?
Если мы говорим о smart innovations – то есть о том, как можно скомбинировать уже известные препараты, изменить их дозировку или локализацию высвобождения, создать для них новые более эффективные формы, – то, как правило, это сотрудники специализированных клиник, например кардиологи. Они очень хорошо знают, какая поддерживающая терапия нужна пациентам, помимо основной. Именно те люди, которые имеют лечебную практику, сами очень часто начинают придумывать какие-то инновации. Они сами лечат людей и видят: подтверждается эффект или нет. Стоит сразу оговориться, что это, как правило, опыт применения, а не полноценные клинические исследования. Тем не менее, они могут обнаружить какие-то важные эффекты. Кто-то же заметил, что сочетание мочегонного и гипотензивного препаратов надежно снижает давление. Понятно, что вода из организма уходит, – давление понижается. Лет 15 назад ко мне приходил один из таких врачей с идеей совместить в одной композиции гипотензивное средство и мочегонное. Сейчас таких комбинаций по всему свету – пруд пруди. Но на тот момент такого не было. А идея витала в воздухе. Вот такой пример.
То есть, что касается изобретений по улучшению препаратов (smart innovations) то это, как правило, практикующие врачи. И им вполне интересные идеи приходят в голову. И они же потом будут проводниками инновационных лекарств, если компания воплотит их идею и придет с клиническими исследованиями в их же клинический центр.
Жаль, что нет историй о создании тех или иных лекарств…
Есть истории, и есть легенды. Просто везде же все, кто вовлечен, подписывают договор о конфиденциальности. Но поверьте, за каждым препаратом стоит легенда: смешная и интересная. Порой какие-то идеи рождались просто из разговоров. Другие – в результате мозгового штурма, когда вместе собирались специалисты из медицинского отдела, R&D лаборатории, маркетологи…
А молекулы?
Молекулы придумывает другая категория изобретателей. Здесь расстояние до рынка во много крат больше. Например, от идеи, когда комбинируются уже известные действующие вещества или придумывается другая форма выпуска, – от того, как производитель за это возьмется и до того, как мы увидим этот препарат на рынке, проходит 3-4 года. Но, если мы говорим о молекуле, то потребуется порядка 10 лет, чтобы от идеи молекулы дойти до готового препарата на рынке. Поэтому новыми молекулами в мире занимаются стартапы, финансируемые венчурными синдикатами, а на более поздних стадиях, когда риск провала разработки в исследованиях менее вероятен, – к венчурным инвестициям присоединяются компании Биг фармы. А в России заниматься новыми молекулами могут себе позволить далеко не все даже крупные российские компании. А технологии венчурного инвестирования для финансирования разработок фармацевтических технологий в России еще не получили развития. На рынках США, Европы, Японии, Израиля они отлично справляются.
А покупатели на рынке новых молекул есть?
Все, а особенно Биг фарма, хотят иметь дело с уже доказанными эффектами, то есть, с разработкой после стадии подтвержденной эффективности. Потому что на совсем раннем этапе, когда молекула-кандидат проявила какие-то эффекты, отбраковка идет просто чудовищная. Причины могут быть совершенно разными: молекула-кандидат не показала нужный эффект, или показала ненужный эффект, или форма оказалась нестабильной. Я сталкивался с тем, что вот – прекрасная молекула с чудесными свойствами. И безопасность у нее хорошая, и активность относительно заболевания высокая. Но температура хранения – минус 20 градусов по Цельсию. А если температура выше, – она разрушается. Понятно, что лекарственной формы с этой молекулой не создашь. То есть на практике ее использовать невозможно. Она даже в морозилке храниться не сможет! Или некоторые проекты закрывались, не найдя коммерчески приемлемой схемы синтеза. Потому что одно дело – получить микроколичество в лаборатории, другое дело – поставить производство килограммами, не говоря уже – тоннами, чтобы можно было производить препарат с нормальной рентабельностью. 18 лет назад, когда я работал в лаборатории «Фармстандарта», – нам принесли субстанцию симвастатин, которая стоила две тысячи долларов за один килограмм. Начальник хранил ее в сейфе, и выдавал по 100 грамм под расписку. Для сравнения, стоимость субстанции парацетамола была $15-20 за один килограмм. Сейчас нам в «НоваМедике Иннотех» приходится работать с субстанциями и по $20 тыс. за один килограмм.
То есть подобные затраты – совсем не масштаб для разработчика одиночки…
Конечно.
Бывают ли какие-то команды или коллективы, которые занимаются разработкой?
Ну вот, к примеру, Физтех: у них целенаправленный поиск ведут лаборатории. И опять же: довели, получили молекулу, подтверждение на клеточном уровне. На уровне лаборатории – они могут себе это позволить по стоимости. И все. Дальше, чтобы перейти на доклинические, не говоря уже о клинических исследованиях, нужна спонсорская поддержка, инвестиции, либо государственная поддержка, на что они и надеются – на получение государственных грантов. Кстати, в рамках федеральной программы Минпромторга «Фарма 2020» была такая возможность.
У кого из госрегуляторов есть программы грантов?
У Минпромторга и Минобразования.
А создание лекарственной формы – это тривиальная задача?
Для этого нужны специализированные компании, которых у нас в России немного. Чтобы правильно разработать лекарственную форму. «Иннотех» – одна из таких компаний. Нас немного. Пальцев на руках хватит. Порядка десятка – кто может на хорошем уровне это сделать. Особенно, если речь идет об оригинальном продукте. Понятно, что таблетки парацетамола могут сделать в любой лаборатории при фармацевтическом вузе. А вот подходы по разработке состава оригинального препарата – отличаются от этого очень сильно. Здесь есть свои профессиональные секреты.
В России же очень мало регистрируется препаратов ежегодно?
Отечественных инновационных препаратов – единицы. Из последних – «Химрар» зарегистрировал препарат против ВИЧ. Действительно интересный продукт. Еще есть препараты из разряда smart innovations, но и их в год регистрируется всего 12-15 штук. И российских лекарств среди них — меньше десятка. Слезы. Остальное – просто дженерики.
А из тех, кто зарегистрирован – все попадают на рынок?
Это тоже еще один очень большой вопрос. Потому что продвинуть препарат, включить его в схемы, в стандарты лечения – это отдельный челендж. И отдельная история – сделать кульбит, чтобы попасть к дистрибьютору и в аптеки.
Мы плавно подошли к вопросу: кто и чем может помочь разработчикам…
Об этом я предлагаю поговорить в следующем выпуске.
Беседовала Татьяна Албаут
…Продолжение следует. Читайте заметки, интервью и колонки экспертов «Клуба анонимных разработчиков» в журнале и в электронной версии GMP News. Следите за анонсами встреч. Вопросы для обсуждения присылайте на емэйл talbaut@novamedica.com.