Санкции, введенные против России, поставили под угрозу отечественную химическую промышленность. До сих пор основная часть реактивов, интермедиатов, пигментов, пестицидов, катализаторов и других компонентов, необходимых для производства лекарств, агрохимии, красок и многого другого, поставлялась из Европы, США и других стран. Генеральный директор компании «РЕАТОРГ» Георгий Хачиян в интервью GxP News рассказал о том, могут ли российские предприятия удовлетворить рыночный спрос, обеспечив фармпроизводителей всеми необходимыми химическими веществами, и при каких условиях Россия может достичь национальной сырьевой безопасности.
Сегодня мы живем в условиях изоляции и наложенных санкций, выдержит ли этот удар химическая промышленность России?
Сегодняшнюю ситуацию нельзя назвать катастрофической. В советское время условия, в которых находилась промышленность, были намного жестче и сложнее. Тем не менее стране удалось справиться с таким положением дел за счет энтузиазма многих руководителей, за счет выстроенной системы управления, за счет подбора кадров. Поэтому можно сказать, что опыт работы в таких условиях у нас есть.
Чем нынешняя ситуация отличается от той, что была во времена холодной войны?
Сейчас у нас есть все: автомобили, смартфоны, телевизоры и т. д. Мы знаем, условно говоря, тот идеал, к которому нужно стремиться. Мы его попробовали. В советское время все было ровно наоборот. Мы мало знали о том, что происходит на зарубежном потребительском рынке. Поэтому, если произведенные аналоги получатся не такими качественными, потребители сразу это заметят. Они знают, как должны работать лекарства, какого качества должна быть химия, в какой таре она должна поставляться и т. д. И это хорошо, потому что задает высокий уровень ответственности и качества для производителей.
Когда Европа и США накладывали санкции во время холодной войны, у нас не было партнеров, к которым мы могли обратиться за помощью. Сейчас есть организация БРИКС (межгосударственное объединение Федеративной Республики Бразилии, Российской Федерации, Республики Индии, Китайской Народной Республики и Южно-Африканской Республики), она практически полностью покрывает весь тот перечень товаров и оборудования, который производят страны Запада и США. Наверное, за исключением микроэлектроники.
Какие проблемы в сегодняшней ситуации можно назвать самыми болезненными?
В то время, о котором мы вспоминаем, при всех минусах была плановая экономика, когда государство решало задачи через вертикально интегрированные сложные системы и структуры. К решению задач подключались сразу несколько ведомств. И, что не менее важно, цепочка производитель – потребитель была четко отстроена.
Да, у свободной рыночной экономики огромное количество плюсов, экономический рынок развивается намного более эффективно, чем рынок с плановой экономикой. Но в нашей ситуации думаю, что нам придется вернуться хотя бы к некоторым элементам внедрения плана. Рынок эффективно развивается, когда он понятен производителю, который должен знать, что его продукция будет востребована. Если мы можем гарантировать сбыт, то производитель заинтересован налаживать производство.
Все эти задачи нужно решать в условиях жесткого временного лимита и жестких ограничений по поставкам. Иначе мы рискуем остаться и без очень важных препаратов, и без очень важных компонентов химической отрасли.
Если говорить о фармацевтической отрасли, ее снабжении сырьем, компонентами и оборудованием, как бы вы оценили сегодняшнее положение дел?
Давайте вспомним о тех задачах, которые реализовывались в рамках программы «Фарма-2020». Они большей частью выполнены.
Программа прежде всего была рассчитана на импортозамещение в части государственных закупок. Ситуация поменялась, и препараты стали поставлять российские производители. В России появилось достаточное количество производственных площадок, которые производят различные формы лекарственных препаратов.
Но, к сожалению, компоненты, из которых производятся российские лекарственные препараты, на 99% импортные. По сути, мы просто получили сборочное производство, а зависимость от импортного поставщика никуда не делась. Она стала меньше, но зависимость от производителя таблетки перешла к зависимости от производителя компонентов этой таблетки, которых больше. То есть у нас появился более широкий выбор, но зависимость осталась. Российские фармкомпании, которые производят препараты полностью, включая субстанции, можно пересчитать по пальцам.
Надо понимать, что государство, закупая препараты, тратит наши с вами деньги. Да, деньги тратятся на закупку качественных препаратов, но тем не менее они уходят из страны. И совершенно закономерно, что в такой ситуации государство задается вопросом: можно ли это исправить, чтобы часть средств оставалась в России и помогала промышленности развиваться?
Поэтому программа, которая сейчас рассматривается и внедряется Минпромторгом («Фарма-2030»), разрабатывается с учетом этих проблем и ориентирована на более глубокую локализацию. Но, на мой взгляд, там недостаточно глубоко проработаны вопросы, связанные с малотоннажной химией и химическим машиностроением.
Какое отношение эти отрасли имеют к «Фарме-2030»?
Мы уже привыкли, что слово «химия» вызывает некий негатив. Хотя, собственно, только благодаря химии мы вообще существуем как цивилизация: все, что нас окружает, – это химия.
К малотоннажной химии относят продукцию высоких переделов. К ней относят и бытовую химию, что, наверное, не очень правильно, и лекарственный препарат, которого необходимо 500 грамм на всю страну. Но тем не менее мы это называем продуктами тонкой химии, тонкого химического синтеза и специальной химией. Это уже по большей части даже ближе к НИОКР (Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы), чем к обычным производственным процессам. Здесь нужны совсем другие технологи и совсем иное оборудование.
Инженеров-механиков – людей, которые конструировали, производили оборудование, организовывали его сборку, – раньше готовил Московский институт химического машиностроения, его, к сожалению, больше нет. Как нет и производств, куда шли работать эти специалисты.
Это серьезный удар по отрасли?
Дело в том, что мы пирамиду начали строить сверху, а не снизу. Мы построили очень хорошую фармацевтическую промышленность. Потом выяснилось, что у фармы есть потребности. Пандемия продемонстрировала нам: закупать все за рубежом – не самый надежный путь. Иностранные партнеры могут решить, что у них возросли потребности, и не продать нам то, что необходимо, как это и произошло. После этого появился перечень стратегически важных лекарственных препаратов, которые должны производиться в стране по полному циклу. Для того чтобы произвести эти препараты, рискну предположить, что нужно несколько тысяч химических веществ, из которых в России производится, может быть, сотня.
Далее определили список субстанций, затем список полупродуктов, так называемых интермедиатов для этих субстанций. Поэтому выстраивание идет правильным путем, но, к сожалению, очень медленно.
При наличии такого количества и перечня сырья, компонентов, солей, которые добывают в РФ, говорить о том, что наша химическая промышленность не может произвести необходимый продукции, довольно странно. Да, у нас есть некоторые экономические показатели, которые выбиваются из мировых. Мы не можем произвести экономически выгодное количество, потому что Китай произведет в тысячи раз больше, и у него это будет дешевле. Но есть позиции, которые мы обязаны производить, даже если это невыгодно. Это стратегически важные продукты. Сейчас мы срочно пытаемся решить эту проблему.
Почему об этом не думали раньше?
Мы работаем в рыночной экономике. Зачем производить то, что дешевле купить? Если мы говорим о фармацевтической промышленности, то государство не закупает фармацевтические субстанции, химические реакторы и растворители, это делает производитель. Государство покупает готовый продукт.
Но ваша компания шла другим путем.
Мы понимали, что рано или поздно встанет вопрос о восстановлении этой отрасли. Отдел, который в нашей компании занимается конструированием, проектированием и инжинирингом, был создан уже семь лет назад. За эти годы мы постарались как можно больше импортных элементов заменить на российские и ушли от зависимости от конкретных поставщиков оборудования. Задача была не потерять в качестве, и можно сказать, она выполнена.
Но потребность в том оборудовании, которое мы производим, оставляет желать лучшего. Производителей тонкой химии мало. Основные наши клиенты – это производители фармсубстанций и институты, которые организуют опытно-промышленные производства, предприятия, R&D-лаборатории.
Ваша компания известна тем, что вы предлагаете комплексные решения. Насколько их легко внедрить в реальное производство?
Мы можем сконструировать, спроектировать цеха, завод, оснастить их оборудованием и смонтировать под ключ. Более того, мы сами при необходимости ставим и на снабжение это предприятие. По сути, вопрос только в экономической целесообразности выпуска того или иного продукта. До сегодняшнего момента это было не совсем так. Но в условиях изоляции и создания национальной сырьевой безопасности пора все-таки внедрять хотя бы частично самые стратегически важные препараты.
Правительство дало очень много преференций для IT-компаний. Нам, химикам, остается только мечтать об этом. Но тем не менее считаю, что химизация народного хозяйства – лозунг, озвученный когда-то Хрущевым, сейчас как никогда актуален. В тот период министру химической промышленности Леониду Костандову понадобилось 20 лет, чтобы разработать, утвердить и внедрить программу развития целой отрасти. Сейчас, с некоторыми изменениями, можно это повторить и сказать, что нужна более сложная, более высокотехнологичная химизация. Решение, что мы теперь можем быстро и по упрощенной форме завозить импортные лекарственные препараты, наклеив на них этикетку на русском языке, – экстренное, оно поможет справиться с проблемами здесь и сейчас. Главное, чтобы оно из временного не превратилось в постоянное. Нельзя забывать, что стратегическая цель у нас другая: выстраивать свою отрасль.