Любой законопроект нужно читать с пояснительной записки к нему, из которой должно следовать, для чего инициатор внедряется в существующее правовое регулирование, каких целей он хочет достичь и каким способом, а также какова степень регуляторного воздействия предлагаемых изменений на регулируемые правоотношения и в конечном счете на общество. Ответов на эти вопросы, к сожалению, не нашлось в пояснительной записке, сопровождающей недавно внесенный в Госдуму законопроект, который в том числе предлагает заменить термин «медицинская услуга» в № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» и Законе РФ «О защите прав потребителей» на термин «медицинская помощь».
Изложенная авторами законопроекта цель – повышение престижа врачебной профессии и декриминализация деятельности по оказанию медицинской помощи – выглядит совершенно неубедительной. Так, авторы проекта не приводят никакой релевантной статистики о реальном влиянии на престиж врачебной профессии изменяемых норм и сложившейся при их применении судебной практики.
Идея отказа от формулировки «медицинская услуга» как способ воздействия на правоприменение не нова, однако страдает упрощением, и из текста проекта, в особенности из пояснительной записки, следует, что основная проблема, при устранении которой можно достичь целей законопроекта, заключается в несправедливом, обидном наименовании медицинской социально значимой деятельности «медицинской услугой», и стоит только избавиться от этого термина, как правоприменение радикально изменится.
Тем не менее правоприменение, сложившееся за 12 лет действия № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», не идет по такому упрощенному пути, и ни суды, ни иные правоприменители не рассуждают таким образом: ага, написано «медицинская услуга» ‒ получай взыскание, а исходят из фактического основания конкретных правоотношений, их субъектного состава, юридических оснований для оказания медицинской услуги и из применимого права. Это в равной мере справедливо и в отношении так называемых медицинских споров, во множестве рассматриваемых судами, и уголовно-правовой квалификации действий (бездействия) медицинских работников, и неоднократно высказанной позиции высших судов.
Обратите внимание, как просто всегда на коррекцию формулировки «медицинская услуга» или на придание ей иных коннотаций соглашается Минздрав РФ – просто потому, что такое терминологическое жонглирование кардинально правоприменительный ландшафт не изменит.
А вот что касается попытки авторов проекта вывести медицинскую помощь, оказываемую в рамках базовой и территориальных программ госгарантий, из-под действия законодательства о защите прав потребителей, то это предложение имеет явно дискриминационный характер по отношению к пациентам, получающим медицинскую помощь бесплатно.
За последнее десятилетие и законодательство, и правоприменение прошли большой путь, уравнивая правовой статус «коммерческого» и «некоммерческого» пациента. Верховный суд РФ последовательно формирует судебную практику, направленную на обеспечение баланса интересов всех участников соответствующих правоотношений: так, пациенты, не оплатившие услугу самостоятельно, не вправе претендовать в судебном процессе на штрафную неустойку и на штраф за неудовлетворение требований в добровольном порядке; причем это в равной степени относится как к ОМС-, так и к ДМС-пациентам, которые за получаемую ими услугу также не платят самостоятельно.
Однако применение закона о защите прав потребителей – это не только базовые права абсолютно каждого из нас на информацию, качество и безопасность, это и альтернативная подсудность, и сроки на обращение с претензией, и особенности уплаты госпошлины, и – самое главное – бремя доказывания в судебном процессе.
Поясню, что бремя доказывания в так называемых потребительских спорах основано на общеправовой доктрине генерального деликта: если в уголовном праве действует презумпция невиновности (лицо не считается виновным, пока его вина не будет доказана), то в гражданском праве – наоборот – действует презумпция вины причинителя вреда (ответчик считается виновным, пока не предъявит доказательства своей невиновности). И это не прихоть сиюминутного законодателя, это базовая доктрина гражданского права в континентальной правовой системе.
Авторы проекта в пояснительной записке указывают, что принцип «потребитель всегда прав» (кстати, являющийся исключительно литературным оборотом, не имеющим никакого отношения к реальности, как, впрочем, и «потребительский экстремизм», который видится отдельным представителям отрасли в любом недовольном пациенте) нехороший, несправедливый, и миссией законопроекта видят исправление ситуации.
Однако с какой стати пациент, получивший медпомощь за счет средств обязательного медицинского страхования, должен быть лишен всех правовых гарантий, предусмотренных законодательством о защите прав потребителей, только потому, что за него заплатила система ОМС? Или логика в том, что удаление аппендицита «по полису» и за деньги предусматривает различный объем медпомощи, срочность другая, жизненные показания отсутствуют?
По всем этим причинам существенных перспектив выведения бесплатной медицинской помощи из-под действия законодательства о защите прав потребителей я не вижу вследствие дискриминирующего характера такого предложения по принципу возмездности ее получения и выражаю надежду, что законопроекту, прямо влияющему на правовой статус всех граждан без исключения, будет дана тщательная профессиональная правовая экспертная оценка и поднятые в законопроекте вопросы будут предметом широкой общественной дискуссии.