StemCellBusiness — сравнительно молодая высокотехнологичная отрасль. Основные направления использования стволовых клеток — сбор и хранение пуповинной крови, клеточная трансплантология, производство инновационных препаратов на основе стволовых клеток, а также тестирование лекарств на культурах стволовых клеток. Эти рынки входят в стадию бурного роста, и эксперты отмечают перспективность российского StemCellBusiness с позиции высокой ёмкости и темпов развития. Несмотря на отсутствие достаточной нормативной и законодательной базы, условия в России для выхода и развития в данном сегменте комфортны. О специфике ведения бизнеса в России и о том, как стать лидером на новом рынке клеточных технологий, рассказывает генеральный директор Института Стволовых Клеток Человека Артур Исаев.
Исаев Артур Александрович — генеральный директор ОАО «Институт Стволовых Клеток Человека». Закончил Ростовский государственный медицинский институт и Московскую международную высшую Школу бизнеса «Мирбис». Имеет диплом MBA по программе Магистр Делового Администрирования. С 1999 по 2003 годы возглавлял аудиторско-консалтинговую группу «Мауэр-Аудит и партнёры». В 2003 году создал биотехнологическую компанию «Институт Стволовых Клеток Человека» и открыл на базе Онкоцентра РАМН банк стволовых клеток пуповинной крови «Гемабанк», — один из первых в России. Является членом Американской Ассоциации Банков Крови (AABB) и Международного Сообщества Пуповинной Крови (ICBC).
Как всё это начиналось – путь от идеи до половины объёма российского рынка клеточных технологий?
— Когда говорят, что у нас невозможно довести биотехнологическую разработку до рынка, мне хочется сказать: «Я знаю, что это возможно!». Хорошо, если кто-то на нашем примере увидит и поймёт, что трудностей возникает огромное количество, но в них закаляешься. В начале становления нашей компании даже некоторые сотрудники не верили, что удастся получить лицензию на клеточные технологии. Тем не менее, лицензию мы получили. Хотя это было непросто, ведь мы были первыми в России, кто осваивал технологии выделения и хранения пуповинной крови как источника стволовых клеток.
Сейчас нам проще, но на преодоление административных барьеров по-прежнему уходит 30 процентов усилий, вкладываемых в компанию. Например, в Москве невозможно было работать, потому что департамент здравоохранения запретил нам сотрудничать с роддомами. Надо было решиться и идти судиться с департаментом здравоохраниния г. Москвы в Федеральной антимонопольной службе, чтобы выиграть это дело.
И вы решились?
— Более того, мы выиграли. Но у департамента выиграть недостаточно, нужно было посудиться ещё и с конкретными роддомами. Следом за этим, почти три года мы занимались регистрацией технологии, по которой в Российском онкологическом научном центре имени Н.Н.Блохина проводят трансплантацию клеток костного мозга (к тому времени было проведено около тысячи таких операций).
Экспертный совет Минздравсоцразвития, который возглавлял Михаил Пальцев, на запрос Росздравнадзора дать заключение об эффективности и безопасности — дал ответ, что технология Онкоцентра и ИСКЧ не новая. Росздравнадзор вновь отправил технологию на экспертизу этому Экспертному Совету: так как тот факт, что технология не новая — это не повод для отказа в регистрации. После голосования Экспертный Совет решил, что технология новая, но… не эффективная. И только после двух лет разбирательств суд признал, что экспертиза не может проводиться голосованием, эксперты Совета не имеют должной квалификации, а Экспертный Совет не является экспертной организацией, и наша технология может успешно использоваться.
А как вы пришли в бизнес?
— Я никогда не работал в области медицины, хотя и окончил Ростовский медицинский институт в 1994 году. Я мечтал о врачебном деле, но после института ушёл в область инвестиционно-банковской деятельности, учился по программе MBA, занимался консультированием в аудиторско-консалтинговой компании, реструктуризацией предприятий и организацией в них менеджмента и маркетинга. На самом деле, это стало ключевым моментом. Я получил огромный и интересный опыт, который мне захотелось претворить во что-то стоящее.
То есть Вы начали карьеру в этом бизнес-направлении как менеджер, а не как научный специалист. Но почему была выбрана именно клеточная трансплантология, — столь новая и загадочная для российского рынка биотехнологий область?
— В 2000-2001 годах произошли определённые события в моей жизни. В первую очередь, я встретился с Юрием Верлинским — одним из сильнейших в мире учёных, работавших в области репродуктивной генетики и искусственного оплодотворения. Юрий Семёнович не только разработал все эти технологии, но и смог их коммерциализировать, сделать прибыльными. Он был истинным фанатом своего дела! Его энтузиазм привлёк моё внимание к клеточной трансплантологии. А тут ещё случились некоторые события личного характера, которые заставили задуматься, что время не бесконечно. Я понял, что нужно заниматься чем-то, что будет одновременно доставлять удовольствие и приносить пользу для окружающих. В 2002-2003 годах я объездил все банки стволовых клеток: в Сингапуре, Германии, Соединённых Штатах. В 2003 году мы с единомышленниками приступили к реализации проекта создания собственного банка пуповинной крови. Мы поставили цель создать продукт и вывести его на рынок.
Были ли у вас прямые конкуренты уже на этапе становления?
— На самом деле, наши идеи не были уникальны. Предпосылки для зарождения рынка стволовых клеток существовали давно — во всём мире насчитывалось около 40 банков пуповинной крови, 25 из них приходилось на долю США. Когда дело дошло до России, одновременно с нами стартовали наши конкуренты — КриоЦентр, Флора-Мед и Донорский банк департамента здравоохранения им. Склифосовского. Знаете, это было интересное время! Мы создавали услугу на новом рынке, и у нас была возможность повлиять на него, устанавливая какие-то свои правила.
А какие, на Ваш взгляд, у ИСКЧ основные преимущества перед конкурентами?
— Продать услугу сбора и хранению пуповинной крови крайне сложно. Её нельзя пощупать, она виртуальная. Здесь самое главное — коммуникация с клиентом. Понимание этого помогло нам построить эффективную компанию. Мы используем системы, которые позволяют создавать базы и контролировать общение с клиентами. Плюс мы выбрали правильную ценовую позицию. Наши цены были ниже, чем у ближайших конкурентов,
а дальше всё пошло как по накатанной. Мы запустили проекты для коммуникаций среди специалистов в области клинической медицины и среди научных специалистов — начали выпускать журнал «Клеточная трансплантология и тканевая инженерия». Это издание оттягивает на себя определённые финансовые и человеческие ресурсы компании. Но это и инструмент, который, с одной стороны, создаёт ИСКЧ имидж лидера в своей сфере, а с другой стороны, предоставляет возможность общаться с учёными и специалистами, которые одни из первых в этой области публикуют свои работы. С этой целью мы также организуем симпозиумы и конференции международного уровня.
Ваша компания продемонстрировала стабильный рост, и аналитики дают на вас благоприятные прогнозы. Как вы переживаете кризис?
— Когда начался кризис, как таковой стагнации у компании не было, просто замедлились темпы роста. Но у нас есть перспективы для развития, связанный с тем, что рынок не освоен полностью. Из потенциальных покупателей мы привлекли пока только треть, и у нас есть возможности усилить маркетинг и продвижение.
Я думаю, что на сегодняшний день у нас нет причин бояться кризиса. Напротив, для ИСКЧ в этой экономической ситуации есть и положительные моменты для ИСКЧ. В частности, уровень цен на рынке труда снизился, и специалистов стало искать легче. При этом сотрудников Института не коснулись сокращения, и они начали больше ценить работу.
ИСКЧ не сокращал расходы на R&D направление даже не смотря на кризис?
— Сейчас мы делаем ставку на проекты, связанные с R&D. У ИСКЧ далеко идущие планы: у нас есть проекты создания и коммерциализации клеточных препаратов, которые сами по себе могут дать выручку большую, чем мы имеем сейчас за счёт использования технологий сбора и хранения образцов пуповинной крови.
Инвесторы напрасно занижают ценность R&D в области StemCellBusiness. Те, кто не смог оценить перспективы исследований ИСКЧ, не попали в число наших инвесторов. И в этой ситуации «Гемабанк» — это своеобразная страховка R&D рисков. И мы хотим расширить территориальную экспансию, чтобы «Гемабанк» знали и ассоциировали с нашими исследовательскими лабораториями.
Надеюсь, что скоро мы станем работать с клеточными трансплантациями на продвинутом уровне. Мы готовы давать премии врачам, выполняющим трансплантации клеток. Имея на сегодняшний день банки стволовых клеток в России, мы уже не так зависим от доставки биологического материала из-за рубежа.
Крупные компании вкладывают средства в разработку тысяч препаратов, при этом до рынка доходят единицы. У ИСКЧ — два препарата – «Неоваскуген» и «Криоцелл» — и одна технология «Фибробласт». Когда они выйдут на рынок?
— Мы получили разрешение на I и II фазы клинических испытаний, а препарат можно выводить на рынок после III фазы. Я предполагаю, что два препарата мы сможем вывести на рынок в конце 2010 и 2011 годов. Если по генно-терапевтическому препарату мы успешно пройдём первую фазу, и он подтвердит свою безопасность, мы сможем дальше работать с конструкцией, с изменением генов: смотреть показания по другим направлениям. Риск неудачи есть всегда, но я уверен, что в тех нозологиях, которые мы выбрали, эти препараты будут работать.
Производить препараты вы будете сами?
— В инвестиционные планы компании заложена определённая часть средств на препараты: на регистрацию, клинические испытания, создание элементарной базы для первичного производства (начальных продаж и выхода на рынок). На сегодняшний день у нас есть компании, — например, Гематологический научный центр, которые готовы взять работы по производству на аутсорсинг. Хотелось бы организовать, конечно, большое функциональное производство по GMP-стандартам. В той области, в которой мы трудимся, количество производственных баз в России стремится к нулю. Фактически мы опять будем в первых рядах. Если нам удастся привлечь ресурсы, мы попробуем создать такую базу, где мы могли бы быть одними из клиентов, которые просто заказывают производство биотехнологического препарата. Ведь потребность в производственных мощностях GMP-стандарта есть не только у ИСКЧ.
Пока же для нас интересно зарегистрировать хотя бы один клеточный препарат и довести его до производства. Если мы это сделаем, то такая возможность появится у многих других компаний. Можно сказать, что плотина будет прорвана. Если будет всё удачно, у нас есть и другие потенциально интересные, по нашему мнению, продукты.
Недавно ИСКЧ объявила о выходе на первичное публичное размещение акций – первое в России в области биотехнологий. Я знаю, что одним из самых задаваемых вопросов на презентации, посвященной этому событию был: «Почему IPO?»
— Я вижу большое количество плюсов именно в IPO. В первую очередь, это инструмент для повышения эффективности компании. Привлечения средств с рынка через акционерный капитал или через займы способно развить ИСКЧ. Мы могли бы расти и за счёт собственных ресурсов, но тогда реализовать намеченную программу ИСКЧ удалось бы не за два года, а за три с половиной. Если мы не используем IPO, этим инструментом рано или поздно воспользуются конкуренты. Спасибо им и судьбе: на российском биотехнологическом рынке мы всех опередили. Конечно, новичкам достаются все риски. Но с другой стороны, сам факт публичности для компании повышает требования к управлению и сотрудникам компании. Для компании очень важны коммуникации с партнёрами, инвесторами и СМИ, потому что это делает наш бизнес и технологии понятнее. Мы показываем инвесторам перспективный проект, предоставляя хорошую возможность вложить средства.
Вы планируете выходить на другие биржи?
— Москва и ММВБ дают огромные возможности для средних компаний, потому что инвесторов много, а найти перспективные проекты весьма непросто. Выходить на какие-то другие рынки я пока не вижу никакого смысла.
Как Вы оцениваете перспективы отечественных биотехнологических компаний для привлечения инвестиционного капитала?
— Ко мне на презентации в ММВБ подходили представители других российских компаний, которые говорили, что смотрят на опыт публичного размещения ИСКЧ и тоже хотели бы выйти на IPO. Почему бы и нет? Другой вопрос, что не всем аналитикам интересны наши пять миллионов долларов. Они сразу хотят миллиард. Но в биотехе в России это невозможно. Когда подобные суммы произносят представители компаний BigPharm, то они подразумевают и построение институтов, и исследования. Наши же несколько миллионов — адекватные цифры для того, чтобы провести коммерциализацию и вывести препарат на рынок.
Не могу сказать, что меня больше интересует чисто коммерческий успех. Деньги — один из двигателей компании, но без идеи они бесполезны. Во всех проектах, которыми мы занимаемся, есть идея. Замысел проекта, связанного с банком крови, — биологическое страхование, возможность воспользоваться ценным клеточным материалом в будущем. В генно-терапевтический препарат и клеточные технологии вложена мысль создать определенное направление, которое может дать новый толчок к развитию медицины. Мне нравится, что в моём бизнесе есть такие составляющие, как идея и вера. Это вдохновляет.
«Наука и технологии России» / Елена Новосёлова
