Дмитрий Морозов — профессиональный финансист, основатель и генеральный директор компании BIOCAD. Он сумел построить организацию, благодаря которой высококачественные дженерики российского производства начали пробивать стену лекарственной зависимости, а пациенты с онкологическими, аутоиммунными и другими тяжелыми заболеваниями получили доступ к качественному лечению. «ВИ» побеседовал с Дмитрием, чтобы узнать, какие инвестиции помогли ему прийти к успеху, и что он считает главным в процессе развития инновационного бизнеса.
Как Вы начинали BIOCAD?
Надо сказать, что я не биолог, не медик и не фармацевт. Я профессиональный финансист и до 2001 года делал бизнес в банковском секторе. Толчком к смене сферы стала стажировка в японском университете Кейо, куда я попал по президентской программе. Там мой взгляд на бизнес стал более широким. Узнав, что во всем мире приоритетными сферами инвестиций являются индустрия развлечений, информационные и биотехнологии, я всерьез задумался. Биофармакология заинтересовала меня именно тем, что в то время в России это было непаханое поле: большая часть лекарств закупалась за рубежом, а собственного производства не было вовсе. В строительство завода в подмосковном селе Петрово-Дальнее я вложил $ 8 млн. Потом, после неизбежных, видимо, на старте, потерь времени и денег, удалось наладить и исследовательскую работу, которая я нашей отрасли является залогом успеха. В 2002 году BIOCAD выкупил часть Института инженерной иммунологии в подмосковных Любучанах, который был в состоянии банкротства. Нашей целью было создать конвейер новых разработок, которые осуществляются на разных этапах от создания молекулы до клинических испытаний – так называемый «pipeline», лежащий в основе биотехнологического бизнеса на Западе. И уже через три года на рынок вышел первый оригинальный препарат компании BIOCAD — свечи с противовирусным белком-интерфероном «Генферон». Продажи этого препарата для лечения инфекционно-воспалительных заболеваний мочеполовой системы уже в первый год достигли $1 млн. Для сравнения скажу, что вывод на рынок ближайшего конкурента нашего препарата потребовал в пять раз больше времени -15 лет.
Как вам удалось так выстроить процесс?
По первому опыту сотрудничества с российскими учеными я осознал, что есть серьезная проблема: они не отвечают за результат. Ни одна из двух групп, с которыми мы в 2001 году заключили контракты на разработку нового экономичного способа сушки бактерий, не добились поставленной цели. В одном институте после двух лет работы сообщили, что исследования результата пока не дали, нужен еще год и дополнительные деньги. Во втором технологию, вроде бы, разработали, но она оказалась неприменимой на производстве: в лаборатории все получалось, а на заводе все бактерии погибали. На этих контрактах BIOCAD потерял около $20 000 – будем считать, что это плата за науку. В Любучанах я контролировал все процессы. И прежде всего, поступление средств и распределение грантов – это был самый болезненный вопрос. Но дело удалось поставить, в 2006 году у нас появился второй хит продаж — биоаналог филграстима «Лейкостим», предназначенный для восстановления количества нейтрофилов в крови онкологических больных после курса химиотерапии. Этот препарат быстро завоевал популярность и уже к 2011 году занял долю рынка более 60%.
За счет чего достигнут такой рост?
Здесь три фактора стали ключевыми. Во-первых, наш препарат настолько же эффективен, как западный аналог. Во-вторых, он дешевле на 30-50%. В-третьих, производство находится в России, и нам проще обеспечивать потребности страны. Ведь ни для кого не секрет, что наиболее эффективные и современные западные препараты не только дорого стоят – их еще и трудно раздобыть. Поэтому многим пациентам передовая терапия недоступна. А ведь речь идет об очень тяжелых заболеваниях. Медики, скованные рамками государственного финансирования, тоже довольны — они охотнее назначат более доступный отечественный дженерик и будут при этом уверены в его эффективности.
Получается, что отечественно биофармацевтическое производство позволяет государству эффективнее распределять бюджетные средства. А что само государство, охотно ли оно инвестирует в вашу сферу?
Проблема лекарственной зависимости, слабости отечественной биофармакологии – не секрет для власти, и эти проблемы государство старается решать. Речь идет, прежде всего, о стимулировании исследований и разработок эффективных отечественных препаратов в рамках федеральной целевой программы «Фарма-2020», которую реализует Минпромторг. Другой путь поддержки – помощь в организации производства. Например, в 2010 году BIOCAD начал программу разработки онкологических препаратов на основе моноклональных антител. Это биоаналоги таких известных лекарств для раковых больных, как ритуксимаб, бевацизумаб и трастузумаб. И когда нас пригласили стать резидентами ОЭЗ «Санкт-Петербург», где обеспечена необходимая инфраструктура, есть таможенный пост, действует специальный налоговый режим, мы, конечно, согласились. В 2013 году в ОЭЗ «Санкт-Петербург», на площадке «Нойдорф», мы открыли уникальный для России производственный комплекс по выпуску препаратов на основе моноклональных антител. Это первое в России и в Восточной Европе коммерческое производство субстанций препаратов на основе моноклональных антител — наиболее дорогостоящего, высокотехнологичного и перспективного класса лекарственных средств.
Куда планируете поставлять продукцию?
Мы намерены на 100% удовлетворить потребности российских пациентов, которые сейчас обеспечены лишь на 40%, в зависимости от вида заболевания. Кроме того, за счет конкурентной цены и высокого качества наши дженерики будут востребованы за рубежом. По сегодняшним подсчетам, объем экспорта может составить $180-260 млн. в год.
А собственные разработки, помимо «Генферона», у вас уже есть?
Да, в 2013 году BIOCAD вывел на рынок «Альгерон» – первый в стране отечественный инновационный препарат пегилированного интерферона альфа для лечения гепатита С. Таких препаратов, отвечающих стандартам лечения гепатита С, на сегодняшний день существует всего два в мире. И с появлением отечественного препарата эффективное лечение этой тяжелой болезни станет гораздо доступнее российским пациентам.
Как, по вашему мнению, лучше всего использовать инвестиции в биотехнологиях?
В нашей сфере чрезвычайно важна (и очень затратна) исследовательская часть. От разработки молекулы до ее выхода на рынок – огромная дистанция, множество сложных этапов, и на каждом из них, увы, возможен провал. По сути, из сотен молекул, которые разработаны на первом этапе, к финишу приходят даже не десятки – единицы. BIOCADсегодня является признанным лидером по числу клинических исследований в России. Мы выигрываем ежегодно несколько конкурсов на производство оригинальных и воспроизведенных лекарственных средств, которые организуются в рамках ФЦП «Фарма – 2020». И благодаря тому, что у нас есть государственные инвестиции, сегодня в BIOCAD в завершающей стадии разработки находятся четыре новых препарата. У самой компании, несмотря на все успехи, просто не было бы ресурсов на одновременное финансирование четырех разработок.
У вашего бизнеса есть и глобальная перспектива?
Уже сегодня BIOCAD присутствует в России, Белоруссии, Бразилии, Китае, Индии и США. В 2013 году мы начали трансфер технологий разработки и производства препаратов на основе моноклональных антител в Бразилию, Турцию, Марокко, Индонезию и Малайзию. При нашем участии в Бразилии будет построен завод и создан «Совместный центр биотехнологий» (Joint Center of Biotech Excellence. Мы подтверждаем своим примером, что развитие инновационного бизнеса в России возможно. Важно только грамотно распоряжаться ресурсами и не ожидать того, что путь к большому успеху будет легким.
Автор: Анна Штурм
Источник: v-investor.ru
