Правительство поставило задачу снизить зависимость России от импорта во всех стратегических отраслях промышленности, в том числе в фармацевтической. Сегодня доля импорта лекарств и субстанций для их производства оценивается более чем в 70%. О планах по локализации производства препаратов в России рассказал председатель Совета директоров старейшей немецкой фармацевтической и химической компании Merck KGaA Карл-Людвиг Клай.
Почему компания решила начать внедрение новой стратегии в России именно сейчас?
Мы начали этап масштабных преобразований 7-8 лет назад, и компания за этот период значительно изменилась. Это частично было связано с поглощениями, мы приобрели за этот период четыре глобальных компании, работающих в фармацевтической сфере и в сфере биотехнологий. Также мы предпринимаем серьезные шаги в направлении дальнейшей глобализации нашего бизнеса, чтобы Merck присутствовал в любой точке мира. Так, если еще семь лет назад доля продаж компании в Европе составляла 55% то сейчас она снизилась до 35%, согласно отчету 2014 года, за счет того, что мы увеличили свое присутствие на других рынках. В то же время в денежном выражении продажи в мире, наоборот, выросли за эти семь лет с 7 до 12 млрд евро.
Наша увеличивающаяся активность в России — это часть этой глобальной стратегии. Причем здесь мы намерены развивать все три направления нашего бизнеса — фармацевтическое, продукцию для естественно-научного применения (life science) и высокотехнологичные материалы. Нужно больше действий и больше инвестиций, чтобы иметь возможность представить широкую линейку продукции, которую мы производим. При этом мы понимаем, что стратегия — это всегда внедрение, и чтобы оно прошло успешно, было принято решение, что президентом Merck Россия станет Юрген Кениг, очень опытный менеджер. Это назначение подчеркивает серьезность наших намерений в России.
Есть ли у компании программа по локализации в России? Какое направление более перспективно — фармацевтическое или химическое?
Российский рынок интересен для нас с точки зрения внедрения многих продуктов, которые мы производим. Если говорить о фармацевтическом направлении нашего бизнеса, в прошлом у нас было несколько партнеров по продвижению в России наших продуктов в этой сфере. Но затем мы начали процесс их так называемой «репатриации», то есть возвращения обратно в компанию. Речь идет о том, чтобы не третья сторона продавала наши продукты в России, а мы сами. Это в первую очередь касается двух лекарств — для лечения заболеваний и нарушений функций щитовидной железы и для лечения диабета. Мы также продолжаем развивать продукты, которые разрабатывает наше биохимическое подразделение. Мы являемся одними из лидеров в иммуноонкологии, и наши разработки вызывают большой интерес в медицинском сообществе. Продукты в этой области мы также планируем выпускать на российский рынок, как только они будут сертифицированы. Однако надо понимать, что возможности для локализации в нашем бизнесе ограничены — как в фармацевтике, так и в биотехнологическом направлении, и в новых материалах. Есть вещи, производство которых локализовывать в России нет смысла. Например, жидкие кристаллы — в России не производятся ЖК-дисплеи, поэтому и компоненты для них не нужны. Локализованы могут быть только отдельные продукты. Однако я бы не стал исключать возможности локализации других продуктов по всем трем направлениям бизнеса в дальнейшем. Это всегда зависит от того, как будет развиваться рынок, деловой климат.
Можно ли оценить, сколько займет процесс локализации?
Зависит от продукта, но в любом случае мы должны убедиться, что весь процесс соответствует стандартам, процедурам и требованиям, в том числе к чистоте и стерильности. Что этим требованиям соответствуют производственные мощности. Не бывает так, что ты принял решение о локализации и тут же его внедрил. Нужно много времени для того, чтобы завершить все процессы. После того, как договоренности достигнуты, переговоры проведены и все подтверждения, разрешения получены, может пройти не один год. Ключевая вещь в нашем бизнесе — нам нужно получить все нормативные и регуляторные одобрения, прежде чем приступить непосредственно к производству.
Планирует ли ваша компания сотрудничество с российскими партнерами в области R&D (research&development, исследования и разработки)?
В фармацевтическом направлении мы уже сотрудничаем со всеми ведущими университетами, которые занимаются клиническими исследованиями. Так как клинические исследования — это часть R&D. Это постоянно растущий бизнес, поэтому и взаимодействие в области клинических исследований в России будет постоянно расширяться. Что касается биотеха, сейчас мы ждем подтверждения соответствия антимонопольному законодательству нашей сделки по приобретению компании Sigma-Aldrich Corporation. Наши продажи в этой области 2,5 млрд евро и такой же оборот у Sigma-Aldrich, таким образом, мы можем выйти на объемы 5 млрд евро. Если сделка будет одобрена, мы сможем привнести на российский рынок около 300 тысяч наименований продукции, а также поделиться нашими исследованиями в этой области. Это очень привлекательный партнер для тех, кто занимается медицинскими и биотехнологическими исследованиями. Химические реактивы, органические и неорганические соединения, производственные Sigma-Aldrich, вы сегодня можете найти в любой лаборатории.
Какие сложности в реализации новой стратегии в России вы видите?
Если ты начинаешь расширять бизнес, тебе нужно знать, как работает локальный рынок страны, куда ты приходишь, какая стратегия будет для него оптимальной. Как правило, наши клиенты, потребители нашей продукции одинаковы во всем мире, это хорошо образованные люди, которые понимают, с чем мы работаем, — врачи, сотрудники исследовательских институтов, лабораторий. Нам не нужно тратить много времени на то, чтобы объяснить, кто мы такие, что мы производим, какие продукты у нас есть. Мы со своей стороны также хорошо понимаем, кто наши потенциальные клиенты и что им нужно. Поэтому главный вызов в том, чтобы понять, как устроен локальный российский рынок, по каким правилам он работает.
Нужно обращать внимание на детали и понимать, что нужно каждому клиенту. Например, вам необходимо делать инъекции пациенту. Следить за его состоянием, регулярно собирать данные, чтобы он делал их правильно, вовремя, не забывал. Поэтому нужен человек, который мог бы все это пациенту объяснить — например, медсестра, а для этого необходимы образовательные программы. В некоторых городах такой персонал есть, в некоторых нет, поэтому образовательные программы только предстоит внедрить.
Другой пример — 80% всех реакций в лаборатории происходят с применением специальной, «реактивной» воды. Мы одни из мировых лидеров по ее производству. Это очень сложный продукт, хотя и звучит просто, поэтому мы должны знать, какие реакции будут проводиться в лаборатории, какой тип воды ей нужен.
Какие формы взаимодействия фармкомпаний и государства вам представляются наиболее перспективными?
В фармацевтическом бизнесе по всему миру взаимодействие с государством очень важно, потому что необходимо регистрировать лекарства. И Россия в этом плане ничем не отличается от других стран. Российское правительство взяло курс на импортозамещение, обязав локализовывать многие виды производства. А в таких областях, как, например, биотех, это не так легко. Это требует очень высокого уровня качества, процедур комплаенса. У нас очень строгие требования как к непосредственно производству продукции, так и его продвижению. И они распространяются в том числе на партнеров, с которыми мы работаем. Такой подход хорошо работает.
Внесла ли в деловые взаимоотношения изменения экономическая ситуация, сложившаяся в этом году, какое влияние она оказала на ваш бизнес?
Большая часть наших продуктов не так сильно зависит от изменений экономики, как, например, потребительские товары. Пациенты не могут обойтись без лекарств, а исследовательская индустрия, лаборатории — без оборудования и реактивов. Кроме того, особенность нашей компании в том, что мы смотрим на устойчивое развитие страны, а не на временные факторы. Когда мы решаем инвестировать в ту или иную страну, в том числе Россию, и принимаем решение увеличить свое присутствие в стране, мы смотрим на долгосрочную перспективу, а не краткосрочную. В частности, решение о расширении в России было принято около трех лет назад. Если бы мы не думали глобально, стратегию приходилось бы менять каждые три месяца.
Вместе с тем мы одна из старейших фармацевтических и химических компаний в мире, поэтому мы работали на самых разных рынках в разные периоды. Мы привыкли ко всему. Я уверен, что Россия сможет преодолеть текущие экономические трудности, и в дальнейшем ее экономика будет расти. Я не говорю, что это произойдет за год или три, может быть, в течение десяти лет. Сегодня наши продажи в России составляют около 150 млн евро, но мы ожидаем двузначного роста от года к году.
Компании должны быть готовы работать в сложных условиях, в том числе политических и экономических, с разным регулированием. В любой момент истории есть страны, где непростой деловой климат, но они остаются частью глобального мира, и мы должны быть представлены везде.
Евгения Носкова, «Российская газета»
