Постановление, суть которого можно обозначить одной крылатой фразой «Денег нет… Но вы держитесь!» премьер-министра Дмитрия Медведева, было подписано им же в июне.
Как передают «Аргументы и Факты», официально документ вносит в ФЦП «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности РФ на период до 2020 года и дальнейшую перспективу» некоторые изменения. На 21,8% – более чем на одну пятую – урезано финансирование «в общем и целом». Финансирование отечественного фарм- и медпрома за счёт средств федерального бюджета вместо 110,185 миллиарда рублей составит 83,561 миллиарда. Государственные расходы на НИОКР сокращаются с 86,895 до 61,386 миллиарда. Капитальные вложения – с 20,768 до 19,663 миллиарда.
«27 миллиардов, конечно, очень жалко, но… С января по май очень мало компаний подписало с Минпромторгом договоры на субсидии. Спрос на государственную поддержку оказался ниже планового, что и дало возможность сэкономить. Ею не преминул воспользоваться Минфин, – объясняет эксперт фармацевтического рынка Герман Иноземцев. – И получилось: денег не будет, потому что вы и так держитесь».
Конечно, причиной урезания расходов частично стало поведение разработчиков и производителей, но промышленность столкнулась с тем, что механизмы получения субсидий (да и дальнейшие действия по выводу лекарств на рынок) оказались не вполне понятными. Насчёт их безопасности для бизнеса было ясно далеко не всё – и бизнес решил не рисковать.
Так законодательная неопределённость и другие сложности загнали фармсектор в стратегию нерешительности.
«Сокращение инициировано не отсутствием средств в бюджете, а отсутствием спроса на эти деньги, – замечает заместитель генерального директора STADA CIS Иван Глушков. – А почему нет спроса, это уже другой вопрос. Программа ориентирована на разработку новых препаратов, но легальных путей вывода инновационных лекарств на рынок фактически нет. Можно разработать таблетку и положить её себе на полку. Это мартышкин труд. Почему так происходит? Во‑первых, государство старается не увеличивать свои социальные обязательства и поэтому старается не пускать в систему госзакупок новые препараты. Во‑вторых, новые препараты недёшевы. И пациенты не могут приобрести их за свои деньги. Следовательно, в коммерческом сегменте у инновационных отечественных лекарств тоже нет шансов не быть убыточными. У препаратов от гепатита С, созданных одной из российских компаний, стоимость курса чуть больше 200 тысяч рублей – понятно, что они дешевле, чем импортные. Импортные могут стоить и 500, и 600 тысяч… Но для пациента никакой разницы нет: 200 тысяч и миллион одинаково недоступны. Фактически финансирование «Фармы‑2020» свернулось из-за отсутствия лекарственного обеспечения».
К федеральной целевой программе обращаются немногие представители фармпромышленности. Ведь субсидии, которые получает предприятие, – это компенсация уже понесённых расходов. Время, силы и финансовый ресурс вложены в разработку лекарства. Вернутся ли вложения или же обернутся убытками, зависит от выхода на рынок.
Встречу лекарства и пациента может гарантировать программа лекарственного возмещения. Это показывают и госзакупки, и ДЛО, и «Семь нозологий», несмотря на все допущенные ошибки. Только когда препарат попадает к больному, есть смысл в фармацевтических исследованиях и открытиях.
Но, чтобы не повторить аптечный коллапс почти десятилетней давности, нужно оценить состояние здоровья нации и на его основе определить необходимость в лекарствах. «Минздрав не знает своих потребностей не столько из-за денег, сколько из-за отсутствия медицинской статистики», – поясняет Иван Глушков.
Достоверные и полные данные медицинской статистики помогли бы организовать полноценное лекобеспечение. Но исследования и вслед за ними программу возмещения откладывают год за годом – как когда-то требования надлежащей практики.
