Основанное в 1931 году казанское предприятие «Татхимфармпрепараты» в настоящее время переживает модернизацию, в результате которой будет обновлено на 70%. После прихода в 2009 году нового гендиректора Тимура Ханнанова выручка выросла более чем вдвое до 2,1 млрд. рублей, расширился ассортимент и выросли необходимые в условиях жесткой конкуренции расходы на маркетинг и рекламу. Можно ли «Связьинвестнефтехим» назвать неэффективным собственником, почему производителю невыгодно работать напрямую с поставщиками сырья, зачем «Татхимфармпрепараты» продолжают выпускать шовную нить из кишок животных, а также о многом другом Тимур Ханнанов рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
Тимур Шамилович, вы руководите одним из старейших предприятий в Татарстане. Это одновременно и ваше преимущество и недостаток, поскольку технологии давно шагнули вперед, существующие мощности устарели, а персонал привык к прежним принципам работы. Как вы держитесь на плаву в современных условиях?
— Это раньше на нас смотрели сквозь пальцы, как и на всю отечественную фармакологию, да и бизнес в этой отрасли был непривлекательным. Теперь это дико растущий рынок. Я пришел на предприятие в 2008 году, когда примерный объем продаж отечественных и импортных лекарственных средств в России составлял 500 — 540 миллиардов рублей. В прошлом году объем препаратов, потребленных в России, составил 1 триллион рублей — серьезный рост, я вам скажу.
Мы, как и остальные отечественные предприятия, каждый день заняты развитием своих технологий, расширяем ассортимент и по-прежнему производим препараты времен плановой экономики Советского Союза. В 2008 году на нашем предприятии было модернизировано производство твердых форм препаратов. Теперь у нас прекрасная таблеточная линия европейского уровня. Я бываю на заводах Европы, Индии и Китая — на фоне зарубежных предприятий наше производство на высоком уровне.
В каких объемах потребовалось модернизировать производство, чтобы согласно вступившему этой зимой закону соответствовать стандарту GMP (Good Manufacturing Practice — надлежащая производственная практика)?
— Сейчас мы ведем работу по модернизации мягких форм препаратов, совершенствуем процесс изготовления различных мазей. Когда завершим начатое, предприятие будет обновлено на 65 — 70 процентов. И потом, что такое требования GMP? Они предусматривают не только правильность производства, но и непрерывность технологической цепочки: сырье в одном месте должно поступать на линию, а на выходе — уже готовая продукция. И все, соответственно, одного качества. На сегодняшний день единственное, что у нас не соответствует стандартам Европы, — складоснабжение. У нас пока обновлен только один склад готовой продукции, остальные тоже будут реконструированы и будут построены новые.
В какую сумму обойдется модернизация?
— Прежним руководством было потрачено 15 миллионов евро, при мне в кризисный 2008 год этот валютный кредит стал больше еще на 100 миллионов рублей. Но потихонечку мы смогли все выплатить.
И насколько увеличились мощности производства после обновления предприятия?
— Сложно оценить рост, ведь по каким-то видам производств снизилась себестоимость, а где-то ускорился процесс благодаря автоматизации и задействованию меньшего количества людей. Думаю, гарантировано на 20 процентов наши мощности увеличились. За прошлый год мы произвели более 1,5 миллиардов таблеток, а продали это все на 2 миллиарда рублей.
А сколько всего лекарственных препаратов выпускает ваше предприятие?
— Выпускается более 110 наименований готовых лекарственных средств, это и таблетки, настойки, мази, растворы и сиропы. Из этого примерно 60 наименований — традиционные препараты.
Какие у вас есть оригинальные препараты, выпускаемые только в Казани?
— У нас появились брендированные препараты, по которым мы получили патенты. Например, есть хорошее лекарство «Димефосфон», разработанное нашим институтом Арбузова (Институт органической и физической химии им. Арбузова). По выпуску стерильных глазных мазей наше предприятие является самым крупным в России. У нас есть «Глицифоновая мазь» — новое поколение противоопухолевых препаратов. Знаменитая «Тетрациклиновая мазь» для глаз понемногу начинает устаревать. Появляются уже новые антибиотики, например, противомикробное средство «Офтоципро», дневной транквилизатор «Мебикар». Кстати, действующее вещество лекарства «Мебикар» разработано на нашем заводе уже давным-давно, а в 90-х это средство ушло в Прибалтику. Там стали производить «Адаптол», и сейчас многие покупают именно это средство.
А что за новое поколение противоопухолевых препаратов?
— Уникальная мазь на основе субстанции глицифона для лечения рака кожи. Она вообще не имеет в мире аналогов. Пытались сделать иностранный аналог. Но эти мази не обладают такими свойствами, как наша. К сожалению, пока ее выпуск приостановлен, у нас не было действующего вещества, которое поставляет институт Арбузова. Они, в свою очередь, не могли его синтезировать, не хватало одного проблемного препарата, входящего в список министерства обороны. В конце мая этого года мы планируем возобновить производство.
Эту мазь все знают. К нам каждый день за ней обращаются. Никто не вкладывал деньги в ее продвижение, но и без этого нам постоянно приходят письма от благодарных клиентов, которые слезно просят у нас эту мазь.
Откуда поступают обращения?
— Со всех государств бывшего Советского Союза, особенно где много солнца. Для них эта проблема очень актуальна. Например, очень много обращений из Узбекистана. На данный момент наша мазь действительно излечивает рак кожи.
Кто занимается непосредственно разработкой лекарств?
— Казанский медуниверситет, наш Поволжский федеральный университет и институт имени Арбузова — вот эти три вуза очень серьезно ведут разработки новых препаратов и пытаются их внедрять. У нас идет очень серьезная совместная работа с этими учебными заведениями.
То есть если эти три вуза разработают какие-то новые передовые лекарства, то вы будете обновлять свою номенклатуру, если нет, то не будете?
— Мы все равно вынуждены обновлять номенклатуру. Время идет, и мы должны идти в ногу со временем. Постепенно старые препараты вымываются рынком. Да и поколение тех людей, которые хорошо помнят препараты нашего предприятия, к сожалению, уходит. Мы вынуждены теперь содержать тех же медпредставителей, хотя я зачастую очень недоволен их работой. Они стараются, но результат пока не тот.
А у себя на предприятии вы ведете разработку лекарств?
— У нас есть своя лаборатория и хороший исследовательский отдел, где работают умные ребята. Но разработкой оригинальных препаратов они не занимаются, потому что у нас для этого финансовых возможностей нет, тут требуются миллиарды долларов. А вот разработкой дженериков они занимаются практически круглосуточно. Помимо этого сотрудники лаборатории улучшают качество препаратов, где-то увеличивают длительность действия препаратов, всегда по-разному.
Под чужим брендом что-то производите на территории предприятия?
— Мы производим по контракту несколько препаратов, но не для импортных производителей, а для отечественных небольших предприятий, у которых нет своих производственных площадок, но есть торговые наименования. Честно говоря, у нас нет возможности производить для кого-то, мы в состоянии закрыть только собственный объем, порой работая в три смены.
Ваше предприятие остается единственным в России производителем кетгута (саморассасывающийся хирургический шовный материал, который изготовляют из очищенной соединительной ткани из организма животных — прим. ред.). Зачем вам это? Это же, по сути, устаревшее производство.
— Мы единственные в России, кто до сих пор делает хирургические нити из кишок животных. В советское время наше предприятие было монополистом в производстве шовных нитей. Сейчас, конечно, есть и другие производители, которые изготовляют разные нити. Мы остаемся пока верны своему натуральному продукту и продолжаем закупать бараньи кишки. Тем не менее мы модернизируем процесс изготовления хирургического шовного материала и в прайсе у нас есть любая нить, любой мировой аналог. И содержимое нашей упаковки ни чем не хуже того, что выпускает Johnson&Johnson — мировой лидер в этом сегменте.
Из новинок у нас представлен черный шелк. У шелка хирургического прекрасные манипуляционные свойства, прочность, исключительная надежность узла. Так что мы производим и рассасывающиеся нити, и нерассасывающиеся, синтетические и натуральные, просто последние в меньших объемах. Например, министерство обороны использует наш кетгут.
Они не доверяют синтетическим материалам?
— Они у нас и синтетические нити закупают. Дело в другом: мы одно из тех немногих предприятий, которое до сих пор полностью государственное, и у нас есть контракты с российским министерством обороны и определенные обязательства перед Росрезервом.
А производить кетгут экономически выгодно?
— Привозить из Китая готовую нить, конечно, гораздо дешевле. Но нам не хотелось бы терять качество, поэтому пока люди работают, пока мы в состоянии сами перерабатывать сырье, а на рынке есть предложение по бараньим черевам — будем продолжать производить.
Сырьем для кетгута Татарстан, наверное, обеспечивает?
— Нет, к сожалению, республика нас обеспечивать сырьем не может, потому что мы закупаем очень большими партиями. А из-за производителей колбас и сосисок на рынке повысились цены на сырье. Многим поставщикам бараньих кишок сейчас выгоднее поставлять им, нежели нам.
А где закупаете?
— В странах СНГ, не в России.
В каких объемах производите нити?
— У нас не такой большой объем. Например, за прошлый год объем реализации шовного хирургического материала составил порядка 30 миллионов рублей — это около 1,5 процентов от общего объема производства.
А вообще для изготовления препаратов какое сырье закупаете?
— Около 80 процентов сырья идет из-за рубежа. Вот, например, наша новая мазь «Офтоципро». Рисунок и саму упаковку из финского картона изготовляет российско-германское предприятие, инструкцию мы напечатали сами. Туба стоимостью 1 доллар поставлялась из Украины, сейчас ничего оттуда не приходит, мы вынуждены покупать ее в Швейцарии или Китае. Все, что находится внутри, тоже завезенное, начиная от немецкого вазелина и заканчивая самим действующим веществом антибиотика, привезенного из Китая. Или, например, возьмем наши таблетки «Мебикар». Фольгу закупаем у российского монополиста, всем известного «Русала». А ламинированная бумага немецкая, потому что на производстве оборудование из Германии и с отечественной пленкой оно просто не работает. Субстанцию, наконец-то, начали получать из Сибири, а сахар — из Беларуси, остальные ингредиенты — из Германии. И мы больше не работаем с компаниями напрямую, закупаем сырье через посредников. Поняли, что так лучше — риски ложатся не на наше предприятие, а на сторонние компании.
А российское качество сырья вас не удовлетворяет?
— В России подходящего сырья нет вообще. В свое время погубили, развалили отечественные предприятия. Вот сейчас два громадных химзавода пытаются немного вставать на ноги: огромное предприятие Усолье-Сибирский химико-фармацевтический завод, когда-то производившее очень много действующего вещества для СССР, и Ирбитский химико-фармацевтический завод. На этих предприятиях новые владельцы, которые пытаются расшевелить эти махины. Но пока очень тяжело у них это получается, нужны очень большие инвестиции, а рентабельность невысокая.
Номенклатура производимых вами препаратов, бесспорно, разнообразна, но складывается впечатление, что у предприятия все-таки хромает маркетинг, тогда как зарубежные бренды занимают лидирующие позиции на насыщенном рынке благодаря мощному продвижению. Как вы выживаете в таких условиях?
— Нам деваться-то некуда, мы действуем так же, как и все. У нас теперь есть служба медпредставителей, которые занимаются продвижением наших препаратов. Они проводят семинары, лекции и конференции, где рассказывают про действия лекарственных средств, объясняют свойства наших новых оригинальных препаратов. По такой схеме работают и за рубежом, только, к сожалению, у нас маркетинговый бюджет намного меньше, чем у них. При идентичной упаковке таблетки зарубежных брендов стоят 100 рублей, наши — 15. Соответственно, сколько они тратят средств на маркетинг и сколько мы.
Мы сейчас очень серьезно занимаемся продвижением, и нынешние затраты на маркетинг по сравнению с 2008 годом в сотни раз выше. Раньше у предприятия вообще не было медпредставителей, а теперь более 40 специалистов работают по регионам России.
Вы стали уделять заметно больше внимания маркетинговой составляющей, но зарубежные бренды лидируют на рынке еще и благодаря простым и запоминающимся названиям. У вас же многие средства имеют научные наименования…
— Мы постоянно судимся с Роспатентом из-за собственников каких-то имен. Дело в том, что все имена уже разобраны, но никак не используются, то есть под зарегистрированными названиями ничего не выпускается. Приходится нам отстаивать свои интересы и права в судах. Какие-то судебные споры выигрываем, какие-то нет. Название «Мебикар» недавно отсудили, хотя нам не хотели его регистрировать несмотря на то, что мы его разработчики, но продукция не была запатентована.
И еще по поводу маркетинга наших и зарубежных компаний. Годовой объем выручки компании Pfizer, входящей в Топ-3 крупнейших мировых фармпредприятий, за прошлый год составил порядка 60 миллиардов долларов, из них 28 миллиардов они потратили на собственное продвижение. У нас объем выручки в 2013 году составил 2 миллиарда 120 миллионов рублей, из них мы потратили на маркетинг около 90 миллионов рублей, что уже является для завода большой суммой. О чем мы дальше можем говорить?
О том, что у вас есть прекрасные препараты. А благодаря рекламе у людей на слуху, например, такие как «Нурофен»…
— У нас есть шикарные препараты, входящие в список тех, которые мы не имеем право рекламировать по телевизору. Возьмем тот же «Нурофен», его действующее вещество — ибупрофен. Вот вы когда придете в аптеку, попросите не «Нурофен», а советский «Ибупрофен». У аптекаря очень сильно изменится лицо, и она будет очень недовольна, потому что продаст препарат не за 150 рублей, а за 15. Вот и вся разница, а действие препаратов совершенно одинаковое. Я, например, пользуюсь только «Ибупрофеном», производимым нашим предприятием.
И другие бы пользовались, если бы знали.
— Каждый зарабатывает деньги по-своему, у каждого свой бизнес, и в дела аптечных сетей мы лезть не можем. Если у аптечных сетей есть возможность продать вам «Нурофен» за 150 рублей и заработать при этом 30 рублей, как мы можем заставить их продать вам наш «Ибупрофен» и заработать при этом только 5 рублей. Каждый хочет развиваться, и у каждого свои цифры.
И какие вы видите перспективы?
— Только своими ногами ходить, доказывать и убеждать на примерах, что наши препараты ничем не хуже импортных аналогов, а порой и лучше.
Возможно, борьба на высококонкурентном рынке была бы эффективнее, если бы предприятие было самостоятельным? Сейчас же 100 процентов ваших акций принадлежит «Связьинвестнефтехиму». Вы являетесь государственным предприятием, а государство зачастую оказывается не самым эффективным хозяйственником.
— Наш собственник не мешает нам развиваться, и уж тем более мы не можем назвать его неэффективным управляющим. Когда я только пришел на предприятие в 2008 году, мы начали тесно сотрудничать со «Связьинвестнефтехимом». Уже к следующему году за счет роста продаж выручка выросла на 10 процентов и составила 960 миллионов рублей. К 2013 году при нашем совместном управлении предприятием объем выручки вырос до 2 миллиардов рублей. Разве можно говорить о неэффективном управлении государством, если раньше прибыль никогда не поднималась выше 30 миллионов, а в прошлом году чистая прибыль составила 180 миллионов рублей!
А приватизация госпакета не планируется?
— На данный момент нет. Однако если появится крупный отраслевой инвестор, который пожелает принять долевое участие в предприятии, мне кажется, никто не будет против: ни сотрудники предприятия, ни «Связьинвестнефтехим», ни я лично. Мы с удовольствием пустим на предприятие именно отраслевого крупного партнера.
То есть сейчас ведется целенаправленная работа по поиску инвестора?
— Да, ведется. Мы хотели бы привлечь какого-нибудь иностранного крупного партера. На данный момент пока самые интересные партнерские отношения рассматриваются с китайцами.
Они зарекомендовали себя?
— Сложно говорить о них, как о самых надежных, судя по работе с ними. Но это более реальный вариант, как можно заключить по их доходности и собственным перспективам. Взаимоотношения с китайцами сейчас в приоритете, но все пока только в процессе переговоров. «Татхимфармпрепараты» никто не собирается продавать.
Вы уже упомянули свою выручку более 2 миллиардов рублей. Какова в ней доля госзаказа?
— Из совокупной выручки в 2 миллиарда 120 миллионов рублей госзаказ от министерства обороны — около 2 — 3 процентов, и нашей республики в лице минздрава и «Таттехмедфарма» составляет не более 4 процентов.
Если бы госзаказ занимал более существенную долю в выручке, это облегчило бы вашу жизнь как руководителя крупного предприятия?
— Конечно, при наличии госзаказа предприятию стало бы легче и проще работать.
А какую долю в выручке занимают ваши фирменные аптеки?
— Еще 2 процента. У нас очень мало аптек. Мы недавно приняли решение отремонтировать аптеку на улице Баумана в доме-музее Бренингов. Там мы сделаем музей Бренинга, ремонт аптеки выполним в хорошем классическом стиле. В целом же развитием аптек мы особо не занимаемся. Придерживаюсь мнения, что на данном этапе развития нашего предприятия каждый должен заниматься своим делом: мы — производить хороший, качественный продукт, а продвигать его должны другие. Возможно, потом мы придем к тому, что нам нужна будет аптечная сеть.
Какова рентабельность предприятия по вашей оценке?
— Сложно оценить рентабельность предприятия, у нас рынок очень интересный. Сегодня можно препарат продавать с 30-процентной рентабельностью, а завтра с 3-процентной. У нас средняя цена упаковки препарата — 10 рублей.
А какова закредитованность сейчас у предприятия?
— На данный момент кредитный портфель составляет не более 20 миллионов рублей.
Сколько из произведенной продукции уходит на экспорт?
— На экспорт уходит только 10 процентов производимой продукции, остальное остается в России. Мы поставляем свою продукции в Узбекистан, Казахстан, Киргизию. Например, только в одну из этих стран экспортируется продукции на 5,5 — 6 миллионов. В целом география распространения — все СНГ, кроме Украины. В прошлом году она запретила нам отгрузку. Они ввели европейские правила производства препаратов, и многие отечественные предприятия были вынуждены прекратить поставку.
Насколько сильно сказалась на вас потеря потребителя в лице Украины?
— Если оценивать по нынешнему курсу, то Украина потребляла лекарственных средств примерно на 2 миллиона долларов — это приличная для нас сумма. Интересно получается: украинцы закрыли нам свой рынок, а мы им свой — нет. Разве это справедливо?
А сколько у вас сейчас фармдистрибьюторов?
— У нас очень много контрагентов. Если в общей сложности, то у нас контрагентов только по сбыту не меньше 300.
На новые рынки планируете выходить?
— Я считаю, что российский фармрынок — это непаханное поле. Прежде нужно освоить его. Объем рынка за 2013 год составил 20 миллиардов евро, из них отечественные производители осуществили поставку лекарственных средств в самом лучшем случае на 5 миллиардов евро. Еще из этой суммы 20 — 25 процентов — это готовые лекарственные формы зарубежных производителей, которые упаковываются на отечественных предприятиях. Наше предприятие на российском фармрынке занимает 1,2 процента по объему выпуска среди других производителей в денежном выражении.
Вы в 2009 году возглавили предприятие, которое существует уже 80 лет…
— Почему существует? Нет! Это процветающее предприятие! Да, были тяжелые годы, особенно в 90-е, когда предприятие осталось на плаву именно благодаря производству шовных нитей, да и сейчас непростые годы. А кому из производственников легко? Все испытывают одни и те же проблемы: дорогие кредиты, отсутствие госзаказа, дефицит кадров, цикличность экономики, в конце концов. Это необратимые процессы, и мы не можем на них влиять, поэтому надо подстраиваться.
И все-таки с какими идеями вы возглавили это предприятие?
— Я работал на фармрынке и до этого. Придя сюда в качестве помощника генерального директора, пытался объяснить, что нужно исходить от потребностей рынка, а не производить заданные тысячи упаковок чуть ли не по стандартам плановой экономики. Мы стали больше общаться с клиентами, например, сейчас все крупные российские дистрибьюторы знают меня и всех моих заместителей в лицо. Мы не сидим на месте, ездим, общаемся, встречаемся лично с руководителями. И если мы что-то обещали сделать — всегда выполняем, никогда не подводим. Мы выстроили отношения с крупными клиентами, разобрались в том, что нужно рынку, и убрали, соответственно, то, что не нужно.
И от каких препаратов вы отказались?
— Мы совсем отказались от некоторых дешевых препаратов. Они у нас есть в прайсе, но мы их не производим. Но таблетки валерианы стоимостью 1 рубль за 10 штук все еще выпускаются на нашем предприятии.
Сколько человек сейчас работает на предприятии?
— Чуть более тысячи человек.
Учитывая, что вы добиваетесь автоматизации производства, то и людей приходилось сокращать?
— Нет, мы людей не сокращали. Мы же не трогаем старое производство. Устанавливаем новое оборудование на имеющихся свободных площадях, поэтому количество сотрудников только увеличивается.
Но мы передали на аутсорсинг транспортные услуги и изготовление печатной продукции.
Каков уровень средней зарплаты у ваших сотрудников?
— За прошлый год уровень средней зарплаты составил 23 тысячи рублей. Я как человек, пришедший из бизнеса, считаю, что здесь люди намного серьезнее социально защищены, чем во многих коммерческих структурах. На предприятии есть профсоюзный комитет, который помогает сотрудникам в решении их многочисленных вопросов и проблем, также существует союз молодежи, который дает возможность молодым специалистам реализовать свои способности. Мы проводим мероприятия внутри завода и активно участвуем в городских творческих, профессиональных и спортивных конкурсах, у нас есть собственный детский лагерь «Родничок», в котором дети сотрудников отдыхают все лето, впервые вступившим в брак мы даем займы, учувствуем в соципотеке, выплачиваем премии, выдаем пособия.
А дефицит кадров ощущаете?
— Да, потому что специализированных вузов у нас нет. Единственное, по договоренности прежнего руководства предприятия с ректором Химико-технологического университета (ныне КНИТУ) на факультете органической химии была открыта специальность, по которой стали учить технологии производства лекарственных форм. Ежегодно подготовку проходят 30 человек. Всех, разумеется, мы не забираем, но два-три человека поступают к нам на работу. Из медуниверситета приходят к нам ребята.
Поделитесь дальнейшими планами предприятия?
— В перспективе планируем расширяться и начать производство ампульных препаратов и лекарств против онкологии. Для этого нужно будет построить отдельное здание, но это пока планы даже не на ближайшие три-четыре года.
Кто ваши прямые конкуренты на региональном и федеральном уровне?
— На региональном уровне у нас нет прямых конкурентов. Сейчас все покупается через торги. И доходит до того, что здешние компании заказывают наши же препараты в Москве у крупных оптовиков, которые, в свою очередь, покупают у нас по сниженной цене, предоставляемой из-за больших объемов. А если продавать напрямую, то это и транспортные расходы и отсрочка платежа.
В целом мы входим в двадцатку крупнейших предприятий России, а компании-лидеры — «Фармстандарт», «Р-Фарм», «Верофарм», которые сидят на госзаказах — производят имуннобиологические и противоопухолевые препараты.
По вашему мнению, теневой рынок велик?
— Сложно ответить. Фальсификат есть везде. Я знаю, что в других странах, в районе Узбекистана, подделывают наши таблетки и продают.
Сами обнаружили?
— Да. И знаете где? На рынке. В Узбекистане любят лекарства на рынке продавать.
А какова доля импорта на отечественном рынке?
— 70 — 75 процентов минимум в денежном выражении.
В целом потребление лекарственных средств растет или, наоборот, снижается?
— На мой взгляд, немного понижается. Судя по рынку, происходит какой-то непонятный спад. Но мне кажется, Россия — одна из немногих цивилизованных стран, где любой из нас имеет право прийти в аптеку и купить практически все, что он хочет.
Каковы перспективы развития фармацевтического рынка России?
— Он движется вперед, постепенно развиваясь. Российские крупные фармпроизводители, такие как мы, кому будут давать деньги на развитие их собственники, вытеснят импорт.
То есть отечественные фармпроизводители способны вытеснить с рынка 70 процентов импорта?
— Без проблем. Все должно быть наоборот. Так, как было раньше, когда собственное производство превалировало над зарубежным в соотношении 75 на 25, где 25 процентов могут составлять какие-то эксклюзивные препараты, не имеющие аналогов в мире, а все остальное мы можем делать сами. Сейчас «Фармстандарт» вкладывает в разработки новых препаратов и перспективы очень большие.
Расскажите о себе. Вы же учились на юридическом факультете…
— Да, учился на юридическом факультете, а потом знакомый нам предложил организовать фармкомпанию, и мы с моим другом решили попробовать. Вот так вот мы совершенно случайно оказались на фармрынке, это был 2001 год.
А что из себя представлял ваш бизнес?
— Мы работали с крупными оптовыми компаниями Украины и Беларуси, представляли их продукцию у нас в России. И мои друзья, с которыми я начинал, до сих пор ведут этот бизнес.
Потом в 2008 году вас позвали на «Татхимфарпрепараты» помощником генерального директора…
— Да, и когда вскоре я стал директором, это было очень неожиданно для меня. И честно говоря, первое время было тяжело. Я всегда думал, будет проще. До этого у меня не было такой ответственности за столь большое количество людей.
Не жалеете что из бизнеса сюда пришли?
— Какое-то время очень сильно жалел. Сейчас нет, все нормально.
А что по поводу семьи, у вас ведь две дочери.
— Да и супруга занята их воспитанием. Окончила она финансовый институт, пару лет поработала по специальности, потом ушла в декрет и больше на работу не выходила. Старшая дочь собирается в школу. У нас с ней день рождения в один день — 15 сентября. Папе замечательный подарок.
И теперь у вас нет дня рождения.
— Да, да (смеется).
Вы работаете на предприятии, напрямую связанном со здоровьем людей. Сами заботитесь о своем здоровье?
— Я не могу сказать, что сильно забочусь о своем здоровье, зачастую времени не хватает. И, работая на фармпредприятии, я курю. Никак не могу расстаться с вредной привычкой.
А хобби у вас есть?
— Я увлекаюсь мототехникой. Вот это мне интересно, а велосипеды или пешком ходить — это не мое. То ли возраст не тот, то ли склад характера такой. Когда есть возможность, мы с друзьями выезжаем на мотоциклах, квадроциклах или снегоходах, в зависимости от времени года.
Не коллекционируете мототехнику?
— Нет, я пока что ничего не начал коллекционировать, и душа к этому не лежит, и времени нет. А я считаю, что если ты хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, это надо делать самому. Хотя есть у меня коллекция спичек, привезенных из разных стран.
Почему спички?
— Это мой товарищ начал собирать спички, а я часто же езжу, думаю, дай ему привезу и так начал собирать. А мы что-то общаться перестали, и с тех пор вот собираю. Для него собирал, а получилось, что у самого столько уже спичек, и все они совершенно разные.
И наш последний, традиционный вопрос: в чем, по-вашему, заключаются три секрета успешного бизнеса?
— Труд, труд и еще раз труд — все.
Автор: Альсина Газизова
Фото: Ринат Назметдинов
Источник: БИЗНЕС Online
