Кажется, что в фармацевтике — экономическое чудо, сверхбыстрый рост. Но так ли это? Подробности в материале Якова Миркина и Адрея Горохова (предприниматель в области фармацевтики, ведущий эксперт фармацевтического рынка), «Российская газета».
В этом году прирост физических объемов в отрасли к 2013 году больше, чем 60% (январь — июнь, Росстат). Но в натуральном измерении в 2010-2016 годах виден рост по производству восьми позиций лекарств, а снижение, даже временами очень большое, — по десяти.
Что стоит за этой противоречивой картиной? Какие чудеса фармацевтики, не понятные посторонним? Особенности статистики? Переупаковка (выпускались и учитывались флаконы, ампулы и дозы, а стали «упаковки»)? Или же за противоположной динамикой выгодность одних лекарств и невыгодность других? А может быть, не так все динамично и «экономически чудесно», как это кажется?
Все рекорды бьет производство лекарств против диабета. Рост к 2010 году, когда началось чудо в фармацевтике, от четырех до двадцати раз. Но вот препараты против туберкулеза — по ним двух- и четырехкратное падение. Почему? Из России туберкулез уходит, но не такими темпами. В 2016 году диагнозы «туберкулез» сократились на четверть с 2010 года, но не кратно. Или вот еще один казус. Вдруг в 2010-2016 годах на десятки процентов упало производство препаратов против психоневрологических заболеваний. Что, во время кризиса больше душевного здоровья и меньше депрессий и неврозов?
Мы долго и тяжело боремся с сердечно-сосудистыми, бичом нашего времени? В 2010 году было выпущено 238 миллионов ампул препаратов против них. В 2016 году — только 141 миллион, меньше почти на 100 миллионов штук, минус 60 процентов. Ужас? Но в то же время выросло на целых 50 миллионов штук производство «упаковок» с лекарствами против сердечно-сосудистых заболеваний. Так их стало больше или меньше? Кажется, что в фармацевтике какие-то чудеса. Всё пляшет вразнобой. Радикально, на 80 миллионов ампул, на 63 процента, в 2010-2016 годах упало производство препаратов для наркоза и местной анестезии. И на три миллиона выросло «упаковок».
Так лучше или хуже с ними лекарственное обеспечение? И как там с качеством? С ним-то что происходит? Мы действительно сокращаем зависимость от импорта лекарств?
В августе 2017 года 60% физического объема лекарств, проданных на рынке, были отечественными. Пока недалеко убежали от 57 процентов в августе 2013 года.
По стоимостным объемам продаж лекарств картина обратная. Российские марки — в ярком меньшинстве. В августе 2017 года — 28% (23 процента в августе 2013 года). Разница с 2013 годом небольшая, сместились только на несколько процентных пунктов. В отдельных группах лекарств ситуация еще жестче. По препаратам против диабета зависимость от импорта в 2016 году — 90%.
А что такое «отечественные»? Большинство лекарств в России делается из импортных субстанций, среди них 60% — китайские. Если импорт готовых лекарств в натуре в 2016 г. сократился к 2013 году на 22 процента, то закупки за рубежом импортных субстанций, наоборот, стали на четверть больше. Хотя бы потому, что западные компании стали переносить производство в Россию.
Эклектичная картина движения. Растем, но так, что кое-где сжимаемся. Замещаем импорт, но крадучись. Производим сами, но на лекарственных субстанциях из 40 с лишним стран мира. Значит, нужно биться за экспорт. Только он может сделать Россию сильной точкой на фармацевтической карте мира. Быть не только берущими из Китая, из Индии, из Швейцарии, из лекарственных закромов ЕС, но еще и дающими.
Легко сказать, но как сделать? Главная проблема — регистрация российских лекарств за рубежом, переход на международные стандарты. Сроки — до десяти лет, а стоимость — часто десятки миллионов долларов. Льготы по компенсации затрат за счет бюджета, в том числе на НИОКР, на лекарственные испытания, налоговые стимулы, процентные субсидии, доступные кредиты, госзакупки — все это рассчитано на замещение импорта, а не на подталкивание экспорта фармацевтики вперед и вверх.
А когда все-таки экспорту дают стимулы, то это обставляется такими объемными требованиями, что фармацевтика в них просто не влезает. В итоге — тишина. Российские лекарства просятся за рубеж (нам есть что продать), проникают туда (этому есть примеры), но очень штучно, криво и косо, чтобы обойти барьеры. Рынки в миллиарды долларов (это не преувеличение) пока ждут нас.
Странные мы все-таки люди. Когда цены на нефть были выше ста долларов за баррель, каждый мог сказать: «Мы все купим, наше место в мировом разделении труда — сырье».
Но сейчас всем понятно, что более гибельной идеи для большой российской экономики просто нет. Стимулировать сложный экспорт, начать вдавливаться в сложнейший глобальный рынок фармацевтики — что может быть яснее и честнее, когда нужно расти все быстрее во времена мирового технологического бума.
