Судебная практика по спорам о защите патентов в фармацевтическом секторе в 2022 году

В 2022 году российские суды продолжают рассматривать дела по спорам о нарушении патентных прав в фармацевтическом секторе. Многие решения были приняты на уровне судов первой или апелляционной инстанции. В перспективе эти толкования могут быть не подтверждены на уровне вышестоящих инстанций. Однако закрепление одних трендов и динамика развития других хорошо видны уже на данном этапе, в том числе в части формулировок требований, которые заявляют патентообладатели, в части подходов судов к оценке обстоятельств дела, а также в отношении отдельных вопросов, таких как значение ссылок на фармреестр ЕАПВ или доказывание использования запатентованного изобретения в оригинальном и воспроизведенном препаратах. В данном материале мы постараемся обобщенно оценить ключевые тенденции, которые в 2022 году демонстрировала судебная практика, и подумать над тем, как выявленные тенденции могут развиваться в будущем.

Автор: Мария Борзова, советник АБ «Трубор»

Какие требования заявляют правообладатели и какие удовлетворяют суды?

В исковых заявлениях правообладатели могут по-разному формулировать свои требования. Часто правообладатели просят обязать общество, нарушающее патентные права, не вводить в гражданский оборот на территории Российской Федерации (РФ) лекарственный препарат (в котором использовано охраняемое патентом изобретение) до даты истечения срока действия патента или более ранней даты в случае досрочного прекращения действия патента. Как правило, такое требование является конкретизированным, и истец указывает на перечень способов введения препарата в оборот, которые должны быть запрещены ответчику. Среди них, например, производство, изготовление, хранение, перевозка, вывоз с территории РФ, реклама, продажа, предложение к продаже, в том числе c использованием сети Интернет, передача с целью реализации и т. д. (см., например, решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 26 октября 2022 года по делу № А56-55/2022; решение Арбитражного суда города Москвы от 27 октября 2022 года по делу № А40-93265/2021 и др.). Если суд приходит к выводу о том, что исключительные права патентообладателя действительно нарушены, то соответствующие требования удовлетворяются. Такой подход соответствует предыдущей практике (см., например, решение Арбитражного суда города Москвы от 18 сентября 2020 года по делу № А40-182497/19-27-1570; постановление Суда по интеллектуальным правам от 24 апреля 2018 года по делу № А41-85807/2016 и др.).

Однако практика показывает, что даже в случае подтверждения нарушения исключительных прав суды отказывают в удовлетворении требований, которые являются слишком абстрактными или адресованы ненадлежащему ответчику.

Так, например, решение Арбитражного суда города Москвы от 17 июня 2022 года по делу № А40-166505/2017 указывает, что не является конкретным, носит абстрактный характер и противоречит действующему законодательству требование истца обязать ответчика (производителя воспроизведенного лекарственного препарата) прекратить нарушение патента на действующее вещество референтного лекарственного препарата, в том числе запретить на будущее введение в гражданский оборот воспроизведенного препарата под любым торговым наименованием, содержащим охраняемое патентом действующее вещество. Суд отметил, что в данном случае требование сформулировано не в отношении конкретного продукта (лекарственного препарата), а в отношении всех лекарственных средств, в которых, возможно, будет содержаться действующее вещество, охраняемое патентом, а также, что требование сформулировано без указания сроков исчерпания соответствующих исключительных прав. По итогам рассмотрения дела суд обязал ответчика прекратить нарушение патента и удовлетворил требование запретить ответчику изготовление, предложение о продаже, продажу, иное введение в гражданский оборот и хранение для этих целей воспроизведенного лекарственного препарата с указанием конкретного торгового наименования, а также конкретной даты истечения срока действия патента на соответствующее изобретение на территории РФ.

На абстрактный характер заявленных исковых требований указывает и решение Арбитражного суда города Москвы от 31 мая 2022 года по делу № А40-30991/2022. Так, в отношении обобщенного требования запретить ответчику введение биоподобного препарата в оборот суд отметил, что подлежат запрету не абстрактные, гипотетически возможные в будущем, а реальные действия ответчика по производству, предложению к продаже, продаже, иному способу введения препарата в гражданский оборот на территории РФ или хранению для этих целей биоподобного лекарственного препарата. Суд также указал, что абстрактные требования об общем запрете конкретному лицу на будущее в любое время использовать результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации в силу закона не подлежат удовлетворению.

Кроме того, суды зачастую отказывают в удовлетворении исковых требований, заявленных в отношении Минздрава России, квалифицируя Минздрав России, по сути, как ненадлежащего ответчика.

Так, решение Арбитражного суда города Москвы от 17 июня 2022 года по делу № А40-166505/2017 указывает, что отклоняются требования истца об обязании Минздрава России отменить государственную регистрацию, а также отменить государственную регистрацию предельной отпускной цены воспроизведенного лекарственного препарата (в котором использовано изобретение, охраняемое патентом), поскольку требования в указанной части на момент рассмотрения спора утратили актуальность в связи с отсутствием факта действующей государственной регистрации спорного лекарственного препарата и предельной отпускной цены. При этом суд отдельно отметил, что «внесение данных сведений носило заявительный характер, что является самостоятельным основанием для отклонения требований в соответствующей части» (аналогичное толкование приведено, например, в постановлении Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 октября 2018 года по делу № А40-106405/2018).

Отклоняются судами и доводы истца о нарушении Минздравом России установленной процедуры государственной регистрации лекарственных препаратов в связи с предполагаемым нарушением патентных прав, так как законодательством РФ Минздрав России не наделен полномочиями в сфере защиты прав интеллектуальной собственности (см., например, решение Арбитражного суда города Москвы от 31 мая 2022 года по делу № А40-30991/2022). Схожее толкование можно проследить и в более ранней практике (см., например, решение Арбитражного суда города Москвы от 7 февраля 2018 года по делу № А40-170151/17-110-1581).

В некоторых случаях в рамках судебных разбирательств истцы заявляют требование обязать Минздрав России отказать в государственной регистрации воспроизведенного лекарственного препарата, в котором, предположительно, использовано изобретение, до даты истечения или прекращения срока действия патента (см., например, решение Арбитражного суда города Москвы от 27 октября 2022 года по делу № А40-93265/2021). Так как в данном деле срок действия патента истек, суд отказал в удовлетворении заявленных требований, не высказавшись по существу. Тем не менее, возможно, в судебной практике в будущем появятся более детальные толкования.

Суды могут также отказывать в удовлетворении требований обязать ответчика отозвать заявление на регистрацию воспроизведенного лекарственного препарата, а также запретить ответчику осуществлять действия, направленные на регистрацию в РФ воспроизведенного лекарственного препарата, содержащего охраняемое патентом химическое соединение, до прекращения действия на территории РФ соответствующего патента (см., например, постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 2 июня 2022 году по делу № А41-73069/2021) или обязать ответчика подать в Минздрав России заявление об отмене государственной регистрации воспроизведенного лекарственного препарата (см., например, решение Арбитражного суда города Москвы от 20 декабря 2021 года по делу № А40-109356/2020 и др.). Как правило, суды отказывают в удовлетворении подобных требований. Так, в решении от 20 декабря 2021 года по делу № А40-109356/2020 Арбитражный суд города Москвы признал, что носят избыточный характер и не обусловлены необходимостью пресечения нарушения права на изобретение (в том числе ввиду удовлетворения требования о запрете ответчику вводить в гражданский оборот воспроизведенный лекарственный препарат) требования истца об обязании ответчика подать заявление в Минздрав России об отмене государственной регистрации воспроизведенного лекарственного препарата; о запрете ответчику осуществлять действия, направленные на государственную регистрацию предельных отпускных цен на воспроизведенный лекарственный препарат с конкретным торговым наименованием или иной лекарственный препарат, содержащий охраняемое патентом действующее вещество, до даты истечения или прекращения действия патента.

Таким образом, правоприменительная практика демонстрирует существующие рамки в отношении доступных инструментов защиты правообладателя, в том числе исходя из того, что ряд формулировок исковых требований не поддерживается судами.

Стандарт добросовестного поведения дистрибьютора и аптечной организации

В практике 2022 года также проявились единообразные тенденции в части подходов судов к определению добросовестности покупателя лекарственного препарата, выпущенного в оборот с нарушением исключительных прав.

Например, решение Арбитражного суда города Москвы от 26 августа 2022 года по делу № А40-20467/2022 содержит следующее толкование. Ответчики по делу, являвшиеся аптечными организациями, осуществлявшими розничную продажу лекарственного препарата, в котором было использовано изобретение в нарушение действующего патента, указали, что стандарт добросовестного и разумного поведения участника сделки купли-продажи не предполагает исследования патентной чистоты приобретаемого и реализуемого лекарственного препарата, зарегистрированного в Государственном реестре лекарственных средств. Таким образом, по мнению ответчиков – аптечных организаций, хозяйствующий субъект, купивший и реализовавший лекарственный препарат, зарегистрированный в Государственном реестре лекарственных средств, выступает как добросовестный участник гражданского оборота, а все сделки, совершенные им в отношении данного препарата, являются правомерными. Суд, однако, отклонил доводы об отсутствии вины ответчиков – аптечных организаций в нарушении патента. Суд указал, что из системного толкования положений Гражданского кодекса РФ следует, что производство контрафактного товара (с его вводом в гражданский оборот) и последующая реализация контрафактной продукции представляют собой самостоятельные виды нарушения исключительных прав, а производитель, равно как и продавец такой продукции, несут ответственность перед правообладателем за допущенное каждым из них нарушение.

Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 февраля 2022 года по делу № А40-240960/2020 описывает аналогичный подход. Так, аптечная организация – ответчик по делу предлагала к продаже и осуществляла продажу антисептика, в котором было использовано изобретение, реализованное в лекарственном препарате, произведенном по лицензии правообладателя. При этом в рамках разбирательства ответчик заявил довод о том, что аптечная организация не знала и (или) не имела возможности получить информацию об изобретении по патенту и о его использовании в реализуемом антисептическом средстве. Однако суд указал, что лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, несет риск наступления неблагоприятных последствий, возможных в результате такого рода деятельности, в том числе в случае реализации товара, нарушающего исключительные права на результат интеллектуальной деятельности. Суд проанализировал информацию об основном виде деятельности ответчика (розничная торговля лекарственными средствами в специализированных магазинах, аптеках) и квалифицировал ответчика как профессионального участника фармацевтического рынка. В связи с этим суд отклонил довод ответчика об отсутствии возможности ознакомиться с правоустанавливающими документами в отношении изобретения по патенту.

Таким образом, суды дали однозначное толкование о том, что реализация лекарственного препарата, в котором изобретение использовано в нарушение действующего патента, аптечными организациями и организациями – дистрибьюторами не подпадает под критерии добросовестного рыночного поведения.

Есть ли угроза нарушения патента, если препарат еще не зарегистрирован?

По данному вопросу в 2022 году толкования в судебной практике расходятся. Так, решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 26 октября 2022 года по делу № А56-55/2022 указывает, что «подача заявки на государственную регистрацию препарата не имеет никакой другой цели и назначения, кроме как последующее введение препарата в обращение в РФ». В связи с этим суд отклонил довод ответчика о том, что для констатации угрозы нарушения патента необходимо предоставить доказательства осуществления нарушителем совокупности следующих действий: разработка, регистрация спорного лекарственного препарата, регистрация предельной отпускной цены на него (которые должны быть совершены более чем за три года до истечения патента). В связи с этим суд удовлетворил требование о запрете ввода лекарственного препарата, в котором могло быть использовано спорное изобретение, в оборот, несмотря на то что соответствующий препарат находился на стадии регистрации.

Однако постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 2 июня 2022 году по делу № А41-73069/2021 содержит противоположное толкование. Так, истец – правообладатель по патенту, охраняющему действующее вещество референтного препарата, указал, что нахождение заявки ответчика на регистрацию воспроизведенного лекарственного препарата в уполномоченном органе создает угрозу нарушения исключительного права истца на изобретение. Однако суд не согласился с доводами правообладателя. Суд указал, что действия ответчика по подаче в уполномоченный орган заявления о регистрации лекарственного препарата являются правомерными, соответствуют нормам Гражданского кодекса РФ и Федерального закона от 12 апреля 2010 года № 61-ФЗ «Об обращении лекарственных средств». Суд отметил, что угроза нарушения исключительных прав не должна быть абстрактной или гипотетической, а должна быть реальной и «неизбежной». Для установления реальной угрозы должно быть совершено не одно действие ответчика, а последовательность действий, направленных на нарушение исключительного права в ближайшем будущем. Кроме того, суд указал, что введение лекарственного препарата в гражданский оборот без нарушений исключительных прав возможно только после истечения срока действия патента. Поэтому стремление добросовестного производителя воспроизведенных препаратов заключается в том, чтобы начать производство и продажу соответствующих препаратов буквально на следующий день после прекращения действия патента. Такая цель не противоречит закону и, кроме того, имеет социально-экономическое значение, учитывая стоимость воспроизведенного препарата и его доступность. В связи с этим, по мнению суда, требования о пресечении угрозы нарушения исключительного права не могли быть направлены на правомерные действия.

Схожее толкование прослеживается в решении Арбитражного суда города Москвы от 31 мая 2022 года по делу № А40-30991/2022. Так, правообладатель по патенту, охраняющему композицию лекарственного препарата, указал, что действия ответчика (завода) по проведению исследования фармакокинетики и фармакодинамики биоподобного препарата, получению на него регистрационного удостоверения (без осуществления формального ввода биоподобного препарата в оборот) являются действиями, нарушающими в совокупности исключительное право истца на изобретение. Однако суд отметил, что ответчик является крупным предприятием по производству лекарственных средств. При этом, помимо производства и продажи лекарственных средств, ответчик также осуществляет научную деятельность, исследования, связанные с разработками новых лекарственных форм и способов их применения. Суд указал, что действия по регистрации лекарственного средства, защищенного патентом, не ведут к нарушению исключительного права, если это необходимо для проведения научного исследования продукта или способа, в которых использовано изобретение. В связи с этим суд заключил, что утверждения истца о нарушении или угрозе нарушения его исключительных прав являются только предположениями. В отношении тех действий, которые фактически были произведены ответчиком, суд заключил, что такие действия не подпадают под понятие введения продукта в гражданский оборот (по смыслу подпункта 1 пункта 2 статьи 1358 Гражданского кодекса РФ), а отвечают признакам научных исследований, экспериментов и использования в некоммерческих целях, не требующих согласия правообладателя (в соответствии с пунктами 2 и 4 статьи 1359 Гражданского кодекса РФ).

В связи с тем, что позиции судов разделяются, целесообразно отслеживать развитие обозначенных толкований в будущем.

Ссылки на фармреестр Евразийского патентного ведомства

С 1 марта 2021 года на веб-портале Евразийской патентной организации в открытом доступе размещен информационно-поисковый ресурс «Фармреестр Евразийского патентного ведомства», содержащий сведения о евразийских патентах, относящихся к фармакологически активным веществам, которым присвоены международные непатентованные наименования[1].

В судебной практике 2022 года появились ссылки на включение патента в фармацевтический реестр Евразийского патентного ведомства (см., например, решение Арбитражного суда Московской области от 10 марта 2022 года по делу № А41-73069/202; постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 2 июня 2022 году по делу № А41-73069/2021). Однако пока суды не дают какой-либо правовой оценки данному факту в опубликованных решениях.

Назначение экспертизы

Вопрос о нарушении исключительных прав (и использовании изобретения в лекарственном препарате без согласия патентообладателя) зачастую требует проведения специализированной экспертизы. Однако в разных разбирательствах вопрос о назначении экспертизы может решаться по-разному.

Так, например, если воспроизведенный лекарственный препарат, в котором, предположительно, использовано охраняемое патентом изобретение, на момент рассмотрения дела находится в процессе регистрации, суды могут отказывать в назначении экспертизы. Например, согласно постановлению Десятого арбитражного апелляционного суда от 2 июня 2022 году по делу № А41-73069/2021, для установления факта использования изобретения, охраняемого патентом, в спорном лекарственном препарате необходимо исследовать сам препарат и материалы уже зарегистрированного регистрационного досье. Суд отметил, что только после государственной регистрации лекарственного препарата можно с достоверностью утверждать, что производитель лекарственного препарата обязан производить продукт, точно соответствующий заявленному в регистрационном досье. Таким образом, до выдачи регистрационного удостоверения отсутствует предмет исследования – зарегистрированный в установленном порядке и используемый (производимый) ответчиком продукт. Схожее толкование можно проследить в решении Арбитражного суда Московской области от 2 ноября 2015 года по делу № А41-46966/15.

Однако решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 26 октября 2022 года по делу № А56-55/2022 описывает противоположный подход. В данном случае патентно-техническая экспертиза была назначена в отношении лекарственного препарата, находившегося в процессе регистрации, с использованием, в частности, проекта инструкции по медицинскому применению.

Таким образом, вопрос о назначении специализированной экспертизы решается в текущей судебной практике неоднозначно. В связи с этим целесообразно отслеживать развитие обозначенных толкований в будущем, чтобы оценить преемственность или изменение трендов.

Как подтверждается использование изобретения в лекарственном препарате?

В спорах о защите исключительных прав стороны могут ставить вопрос о том, действительно ли спорное изобретение реализовано в воспроизведенном и (или) в оригинальном (референтном) лекарственном препарате. Однако в 2022 году судебная практика не демонстрирует какой-либо однозначный подход к разрешению данного вопроса.

Так, решение Арбитражного суда города Москвы от 27 октября 2022 года по делу № А40-93265/2021 указывает на то, что истец в качестве подтверждения использования патента при введении в гражданский оборот референтного (оригинального) лекарственного препарата представил экспертное заключение, подготовленное патентным поверенным, имеющим высшее профильное образование и опыт в области патентоведения. Однако какого-либо специфического толкования в отношении данного заключения в судебном решении не приводится.

Решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 26 октября 2022 года по делу № А56-55/2022 указывает на довод ответчика о том, что истец не представил доказательств, что в референтном (оригинальном) лекарственном препарате используется изобретение, охраняемое патентом истца. Однако суд не дал какой-либо специальной оценки данному доводу.

При этом сложности в судебной практике вызывает и вопрос об использовании охраняемого патентом изобретения в воспроизведенном лекарственном препарате. Так, например, постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 2 июня 2022 году по делу № А41-73069/2021 указывает, что истцом не доказан факт того, что ответчиком подана заявка на регистрацию воспроизведенного лекарственного препарата, в котором точно содержится запатентованное действующее вещество. Как указывает истец, такой вывод им сделан в связи с тем, что название препарата, обозначенного в регистрационной заявке ответчика, соответствует названию действующего вещества в изобретении, охраняемом патентом истца. Однако, по мнению суда, «указанное не свидетельствовало о том, что это то же самое вещество», а каких-либо заключений по данному вопросу истцом в рассматриваемом деле представлено не было.

В более ранней судебной практике встречается противоположный подход. Например, в решении Арбитражного суда города Москвы от 30 сентября 2015 года по делу № А40-30124/15 (оставлено в силе решениями апелляционной и кассационной инстанций) указано, что использование запатентованного изобретения оригинального производителя в воспроизведенном лекарственном препарате было подтверждено на основании того, что оригинальный (референтный) и воспроизведенный лекарственные препараты имели одно и то же основное действующее вещество, которому Всемирной организацией здравоохранения было присвоено отдельное международное непатентованное наименование (МНН). Суд заключил, что в отношении одного (конкретного) действующего вещества лекарственного средства не может быть более одного МНН, поскольку МНН является уникальным наименованием, которое может быть присвоено только единожды.

При этом вопрос использования изобретения (реализации технического результата), в том числе в оригинальном лекарственном препарате, является важным с точки зрения оценки добросовестного поведения правообладателя при защите исключительных прав. И если в отношении патентов, охраняющих действующее вещество оригинального препарата, судебная практика в отдельных случаях высказывалась достаточно однозначно, то в отношении так называемых вторичных патентов вопрос остается открытым (особенно с учетом решений, принятых по делу № СИП-651/2021 в 2022 году).

Недобросовестная конкуренция с использованием результатов интеллектуальной деятельности

Согласно статье 14.5 Федерального закона от 26 июля 2006 года № 135-ФЗ «О защите конкуренции», не допускается недобросовестная конкуренция (далее также НДК) путем совершения хозяйствующим субъектом действий по продаже, обмену или иному введению в оборот товара, если при этом незаконно использовались результаты интеллектуальной деятельности. Для того чтобы доказать наличие состава административного правонарушения, необходимо продемонстрировать ряд элементов: (1) хозяйствующие субъекты должны осуществлять предпринимательскую деятельность на одном рынке и являться конкурентами; (2) действия недобросовестного субъекта должны быть направлены на получение преимуществ на рынке; (3) действия недобросовестного субъекта должны противоречить законам, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности; (4) действия недобросовестного субъекта должны причинить или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам (см. пункт 9 статьи 4 Федерального закона от 26 июля 2006 года № 135-ФЗ «О защите конкуренции»).

В практике ФАС России встречаются прецедентные решения в части признания реализации воспроизведенного препарата в нарушение патента, охраняющего действующее вещество оригинального (референтного) лекарственного препарата, недобросовестной конкуренцией (см., например, решение ФАС России от 22 июля 2021 года по делу № 08/01/14.5-12/2021). Однако вопрос о признании субъектами – конкурентами лица, обратившегося в антимонопольный орган с жалобой о нарушении конкуренции (которое может не являться патентообладателем), и производителя (или держателя регистрационного удостоверения) воспроизведенного лекарственного препарата является неоднозначным (при этом наличие конкуренции между хозяйствующими субъектами является одним из ключевых элементов состава НДК). В связи с этим важным является толкование, содержащееся в постановлении Суда по интеллектуальным правам от 28 сентября 2022 года по делу № А40-200302/2021.

Так, Суд по интеллектуальным правам обратился к информации, опубликованной на официальном сайте Росздравнадзора в разделе «Сведения о вводе в гражданский оборот в РФ лекарственных средств». Согласно соответствующим данным, держатель регистрационного удостоверения на воспроизведенный лекарственный препарат осуществлял введение воспроизведенного препарата в гражданский оборот на территории РФ. Кроме того, информация, содержащаяся на официальном сайте Росздравнадзора, подтверждала, что хозяйственное общество, обратившееся с жалобой в антимонопольный орган, хоть и не являлось патентообладателем, но осуществляло ввод оригинального лекарственного препарата в оборот. Довод держателя регистрационного удостоверения на воспроизведенный лекарственный препарат о недопустимости использования сведений Росздравнадзора и недоказанности антимонопольным органом конкурентных отношений между обществом – держателем регистрационного удостоверения на воспроизведенный препарат и обществом – заявителем жалобы (уполномоченным патентообладателем осуществлять реализацию оригинального препарата на территории РФ) был отклонен как необоснованный.

Также была признана необоснованной ссылка общества – держателя регистрационного удостоверения на воспроизведенный препарат на недоказанность того, что его действия по введению в гражданский оборот воспроизведенного лекарственного препарата были направлены на получение преимуществ в предпринимательской деятельности и причинение убытков конкуренту-правообладателю. Суд по интеллектуальным правам указал, что держатель регистрационного удостоверения на воспроизведенный препарат, зная о том, что введение в гражданский оборот воспроизведенного лекарственного препарата нарушает исключительное право обладателя патента (что было подтверждено в рамках судебного разбирательства по делу № А41-85807/2016), тем не менее осуществлял введение в оборот данного лекарственного препарата. Обозначенные действия являлись недобросовестными по отношению к конкурентам, уполномоченным на введение в гражданский оборот и реализацию оригинального лекарственного препарата, и могли привести к перераспределению рыночных долей в пользу держателя регистрационного удостоверения воспроизведенного лекарственного препарата, а также к снижению его затрат на продвижение соответствующего препарата на рынке.

Следует отметить, что правоприменительная практика по признанию недобросовестной конкуренцией реализации воспроизведенного лекарственного препарата, содержащего охраняемое патентом действующее вещество, в нарушение исключительных прав существенно поменялась за последние четыре-пять лет. Это один из примеров изменения подходов правоприменителя, как на уровне административной, так и на уровне судебной практики. Динамическое отслеживание подобных изменений позволяет участникам рынка своевременно перестраивать свои стратегии защиты и адаптировать применение доступных правовых инструментов к реальным ситуациям.

Заключение

На основании проведенного анализа можно заключить, что правоприменительная практика в сфере защиты исключительных прав в фармацевтическом секторе демонстрирует как преемственность отдельных трендов, так и изменение вектора судебных толкований в отношении ряда вопросов. В 2023 году целесообразно осуществлять дальнейший мониторинг развития описанных выше подходов на уровне судов вышестоящих инстанций, в том числе в отношении вопросов оценки добросовестного поведения правообладателя, подтверждения использования изобретения в оригинальном и (или) воспроизведенном препарате, а также в отношении вопросов проведения в рамках судебных разбирательств патентоведческих экспертиз. Подобный анализ позволит оперативно анализировать стратегические возможности и риски, связанные с изменением или подтверждением определенных толкований и подходов в правоприменительной практике.